Венис сунула записку под бумаги, словно это было что-то несущественное, к чему можно обратиться позже, и не спеша поднялась со своего места.
– Вы хорошо меня слышите, миссис Скалли?
Женщина кивнула, прошептав «да». Венис ей улыбнулась. Этого достаточно. Вопрос, ободряющая улыбка, теплые нотки в голосе говорили: я тоже женщина, мы на одной стороне. Этим напыщенным мужчинам нас не запугать. А меня бояться нечего.
Венис спокойно и благожелательно вела допрос, и потому, когда она собралась вонзить свидетельнице нож в спину, та ни о чем не догадывалась. Да, она слышала голоса ссорящихся людей, один – мужской, другой – с ирландским акцентом, безусловно, принадлежал миссис О’Киф. По ее мнению, мужчина был один. Миссис О’Киф часто принимала у себя друзей-мужчин. Или точнее будет назвать их клиентами? Уверена ли она, что мужской голос принадлежал Гарри? Нет, не уверена. Венис как бы невинно предположила, что неприязнь к тетке могла невольно перейти и на племянника, заставив соседку предположить, что он мог там быть. Миссис Скалли не привыкла к такому соседству.
– А теперь, миссис Скалли, перейдем к вашему свидетельству, что в молодом человеке, покинувшем дом номер 397 в ночь убийства, вы узнали находящегося здесь подсудимого. Вы часто видели Гарри, выходящего через парадную дверь?
– Нет, он обычно выходит через черный ход, где стоит его мотоцикл.
– Значит, видно, как он вывозит мотоцикл через садовую калитку?
– Иногда. Это видно из окна моей спальни в глубине дома.
– То есть из-за мотоцикла ему привычнее выходить этим путем?
– Думаю, да.
– А вы видели, чтобы он выходил через садовую калитку без мотоцикла?
– Полагаю, пару раз видела.
– Всего пару раз? Или пару раз в неделю? Не волнуйтесь, если не можете точно припомнить, вы не обязаны были это запоминать.
– Кажется, видела, как он выходил два или три раза в неделю. Иногда с мотоциклом, иногда без него.
– А как часто он покидал дом через парадную дверь?
– Не помню. Однажды он вызвал такси. Тогда точно вышел через парадную дверь.
– Как и следовало ожидать. Но часто ли он пользовался таким путем? Понимаете, я хочу выяснить, как привычнее Гарри выходить из дома: эта информация может помочь присяжным.
– Обычно они пользовались черным ходом.
– Ясно. Обычно оба пользовались черным ходом. – И тут же спокойно, все тем же доброжелательным тоном Венис задала вопрос: – Миссис Скалли, на вас новые очки?
Женщина поднесла руки к очкам, словно проверяя, надела ли их.
– Да, новые. Очки я приобрела ко дню рождения.
– И когда это было?
– 16 февраля. Насколько я помню.
– Вы уверены в точности даты?
– Да. – Свидетельница повернулась к судье, стараясь, чтобы ее лучше поняли. – Я собиралась выпить чашечку чая с сестрой и зашла за очками по дороге. Мне было интересно, понравится ли ей оправа.
– Это было точно 16 февраля, через пять недель после убийства миссис О’Киф?
– Совершенно точно.
– Сестре понравились очки?
– Они показались ей немного экстравагантными, но мне хотелось чего-то нового. Старая оправа надоедает. Решила попробовать другую.
А теперь – решающий вопрос, но Венис была уверена в ответе. Женщины с низким достатком не станут платить без особых оснований окулисту и не видят в очках всего лишь модный аксессуар.
– Так вы приобрели новые очки, миссис Скалли, потому что хотели сменить оправу? – спросила она.
– Нет. В старых очках я стала хуже видеть, потому и пошла к окулисту.
– А что вы плохо видели?
– Ну, например, телевизионные передачи. Не могла хорошо видеть отдельные лица.
– А где вы смотрите телевизор, миссис Скалли?
– В гостиной.
– Она такого же размера, как комната в соседнем доме?
– Должно быть. Здесь все дома одинаковые.
– Значит, небольшая. Присяжные видели фотографию гостиной миссис О’Киф. Около двенадцати квадратных футов, вроде того?
– Наверное.
– А как далеко вы сидите от экрана?
Первые признаки беспокойства на лице свидетельницы, нервный взгляд на судью и потом ответ:
– Обычно сижу у камина, а телевизор в противоположном углу, у двери.
– Наверное, неудобно, когда экран слишком близко, правда? Но давайте попробуем внести больше ясности. – Венис посмотрела на судью, как бы спрашивая: «Вы позволите, ваша честь?» – и, получив одобрительный кивок, наклонилась к Невилу Сондерсу, юристу Эша: – Сейчас я попрошу этого джентльмена медленно двигаться к его чести, и когда расстояние между ними будет приблизительно такое же, как между вами и телевизором, скажите, пожалуйста, мне об этом, миссис Скалли.
Несколько удивленный, Невил Сондерс тем не менее придал своему лицу приличествующее ситуации торжественно-серьезное выражение и, встав с места, мелкими шажками направился к судье. Когда между ними оставалось футов десять, миссис Скалли кивнула:
– Примерно столько.
– Десять футов или немного меньше, – определила Венис и вновь обратилась к свидетельнице: – Миссис Скалли, я знаю, вы честный свидетель. Вы стараетесь говорить правду, чтобы помочь правосудию, и знаете, как важно докопаться до истины. Ведь от этого зависит свобода и будущее молодой жизни. Суду вы сказали, что плохо видели телевизионное изображение в десяти футах от вас. И в то же время утверждаете под присягой, что узнали моего подзащитного на расстоянии двадцати футов поздним вечером при слабом уличном освещении. Можете ли вы быть полностью уверены, что не ошиблись? А что, если из дома вышел другой молодой человек примерно того же возраста и роста? Не спешите, миссис Скалли. Подумайте. Не торопитесь.
Свидетельнице надо было произнести всего несколько слов: «Это был Гарри Эш. Я его отчетливо видела». Закоренелый преступник ответил бы именно так, зная, что на перекрестном допросе показания ни в коем случае нельзя менять ни в какую сторону. Но такие преступники знают всю судебную систему. А миссис Скалли по сравнению с ними была в невыгодном положении из-за своей честности, трепетности, желания угодить. Помолчав, она сказала:
– Я думала, это был Гарри.
Оставить все как есть или копнуть дальше? В перекрестном допросе всюду таятся опасности.
– Понимаю, – сказала Венис. – Ведь это его дом, он там живет. Вот вы и подумали, что это Гарри. Но четко ли его было видно, миссис Скалли? Вы уверены в этом?
Женщина смотрела на нее широко открытыми глазами.
– Я подумала, что идет Гарри, хотя это мог быть кто-то похожий на него. Но тогда я решила, что это Гарри.
– Тогда вы решили, что это Гарри, хотя из дома мог выйти кто-то на него похожий. Простительная ошибка, миссис Скалли, но все же ошибка. Спасибо.
Руфус, естественно, не мог не вмешаться. Имея право на повторный допрос свидетеля с целью прояснения обстоятельств, он встал, с важным видом поправил мантию и, озадаченно нахмурив брови, уставился в пространство над свидетельской трибуной с видом человека, ожидающего перемены погоды. Миссис Скалли смотрела на него с беспокойством нашкодившего ребенка, который знает, что разочаровал старших своим поведением. Руфус постарался смягчить тон:
– Миссис Скалли, простите, что задерживаю вас, но, полагаю, присяжных может смутить одно обстоятельство. Во время первоначального допроса у вас не было никаких сомнений, что в ночь убийства именно Гарри Эш покинул дом своей тетки в 23.15. Однако моему ученому коллеге во время перекрестного допроса вы сказали – цитирую точно: «Это мог быть кто-то похожий на него. Но тогда я решила, что это Гарри». Надеюсь, вы понимаете, что эти заявления не могут быть оба верными. Присяжным будет трудно понять, что вы хотите сказать на самом деле. Признаюсь, я тоже в недоумении. Поэтому задам только один вопрос: как вы считаете, кто вышел из дома номер 397 тем вечером?
Теперь свидетельнице хотелось только одного: поскорее сойти со свидетельской трибуны, чтобы ее не разрывали два человека, требовавшие ясного ответа – только разного. Она взглянула на судью, словно надеясь, что он ответит за нее или хотя бы подскажет ответ. Все молчали. И ответ пришел – безрассудно иск-ренний: