Выбрать главу

«Отец держал частную подготовительную школу для мальчиков. Конечно, не такую известную, как «Дрэгон» или «Саммер-Филдс», а недорогое заведение, куда родители отправляют детей, когда те им мешают. Не знаю, кто больше не любил школу – ученики, учителя или я. Но думаю, что детство в окружении сотни озорных мальчишек неплохая подготовка к профессии адвоката по уголовным делам. В действительности преподавание у отца было на хорошем уровне. Ребятам еще повезло».

Самой же ей не повезло. Школу – вычурное здание из красного кирпича, бывшее в девятнадцатом веке резиденцией мэра, – изначально построили примерно в двух милях от прелестного беркширского городка, который в то время был чуть больше деревни. К 1963 году, когда Кларенс Олдридж купил школу на завещанные отцом деньги, деревушка превратилась в небольшой городок, сохранявший, однако, свое лицо. Спустя еще десять лет школа уже находилась в «спальном» пригороде, а зеленые холмы затянула злокачественная опухоль из красного кирпича, бетона, административных владений, торговых центров, офисных зданий и многоквартирных домов. Землю между школой и городом приобрел местный совет по муниципальному жилью, но в процессе строительства выделенные на проект деньги закончились и неосвоенная земля с поломанными деревьями, обросшими диким кустарником, осталась пустовать, постепенно превращаясь для детей в игровую площадку, а для окрестных жителей в место свалки. Через этот пустырь Венис ездила на велосипеде в среднюю школу, постоянно испытывая страх, но не меняя маршрута: другой путь был в два раза длиннее, он проходил по главной улице, по которой отец не разрешал ей ездить. Однажды она не послушалась, и ее увидел один из друзей отца, промчавшийся мимо на автомобиле. Отцовский гнев был ужасен и долго не проходил. Но мучительной была и ежедневная поездка по заросшему пустырю с переправой через железнодорожный мост, отделявший пустырь от города, и дальше – по жилому массиву. Каждый день ее школьная форма вызывала у местных ребят насмешки и оскорбления. Каждый день Венис искала менее людную дорогу, стараясь, чтобы на пути не попадались большие, пугающие ее до смерти мальчишки, а завидев поджидающий ее сброд, ускоряла или замедляла ход, презирая себя и ненавидя своих мучи-телей.

Школа была для нее спасением не только от шпаны. Она чувствовала себя там счастливой – насколько это было возможно. Жизнь в школе разительно отличалась от ее жизни в «Дейнсфорде» в качестве единственного ребенка, и Венис казалось, что она живет в двух разных мирах. К одному она готовилась, надевая темно-зеленую форму и повязывая школьный галстук, и вступала в него, когда слезала с велосипеда и проводила его через школьные ворота. В другой – попадала к вечеру. Этот мир состоял из мальчишечьих голосов, топота ног, стука парт, запахов еды, сырого белья, юных потных тел, а над всем этим витал дух беспокойства, неминуемой неудачи и страха. Но и тут она находила утешение. Оно поджидало ее в маленькой, почти пустой комнате Фрога.

Шесть томов «Знаменитых английских судебных процессов» Фрог использовал как учебники и практические пособия: он представлял некое дело с позиции обвинителя, она – защитника, а потом они менялись ролями. Каждый участник процесса становился ее хорошим знакомым, каждое убийство раскрывалось убедительно и ярко, пробуждая воображение – живое, однако сдерживаемое чувством реальности, потребностью знать, что все эти ужасные мужчины и женщины, некоторые из которых, облитые после смерти известью, покоились на тюремном дворе, не являлись плодами ее воображения, а жили, дышали и умирали, что их трагедии можно анализировать, обсуждать и извлекать выводы. Альфред Артур Рауз, чей горящий автомобиль пылал, как роковой маяк, на дороге Нортгемптона; Мадлен Смит, протягивающая чашку какао – возможно, с мышьяком – сквозь решетку подвала; Джордж Джозеф Смит, игравший на фисгармонии в меблированных комнатах Хайгейта[8] в то время, как обольщенная и убитая им женщина лежала в ванне наверху; Герберт Рауз Армстронг, протягивающий ячменную лепешку, напичканную мышьяком, своему конкуренту со словами «Не побрезгуйте»; Уильям Уоллес, рыскающий по окраинам Ливерпуля, чтобы найти не существующую улицу Менлав-Гарденс-Ист.

В особенное восхищение их приводило дело Сед-дона. Перед тем как они в очередной раз приступали к инсценировке процесса, Фрог кратко излагал факты.

Год: 1910-й. Подсудимый: Седдон Фредерик Генри. Жадный, скупой, помешанный на деньгах и выгоде. Живет с женой Маргарет Энн, пятью детьми, престарелым отцом и служанкой на Торрингтон-Парк в Ислингтоне. Застрахован по линии «промышленного страхования» в лондонской и манчестерской страховых компаниях. Живет в собственном доме и также имеет кое-какую собственность в разных районах Лондона. И вот 25 июля 1910 года у него появляется жилец. Это сорокадевятилетняя Элиза Мэри Барроу, женщина со вздорным характером и дурными привычками, но с большими деньгами. Она воспитывает восьмилетнего сироту Эрни Гранта, сына подруги, всюду возит его с собой и даже спит с ним в одной кровати. Он, похоже, единственный, кто ее любит. Дядя Эрни, мистер Хук, и его жена тоже на некоторое время поселяются у Седдона, но вскоре съезжают. Это происходит после их ссоры с мисс Барроу и резкого разговора с Седдоном, которого они обвиняют в желании завладеть деньгами мисс Барроу. Примерно через год это и происходит. Дело того стоило. Не забывай, на дворе 1910 год. Тысяча шестьсот фунтов в индийских акциях по 3,5 процента, арендное право в одной гостинице и парикмахерской. Двести двенадцать фунтов на депозите в сберегательном банке и наличные в золоте и банкнотах, которые женщина держит под кроватью. Все сбережения она перевела на Седдона в обмен на обещанную ежегодную ренту в размере 150 фунтов, которую тот обязался пожизненно ей выплачивать.

– Так мисс Барроу просто напрашивалась на роль жертвы, – сказала Венис. – Ведь, как только он получил деньги, она стала для него обузой.

– Конечно, ни один юрист не посоветовал бы ей составить такой договор. Но жестокость и алчность не обязательно доводят до убийства. Произнося защитительную речь, ты должна быть свободна от предвзя-тости.

– То есть должна думать, что он этого не делал?

– Неважно, что ты думаешь на самом деле. Твоя цель – убедить присяжных, что государственное обвинение оставило некоторые сомнения не разрешенными. Но ты никогда не примешь правильного решения ни по какому поводу, если первым делом не ознакомишься с фактами.

– Но как он это сделал? Нет, как обвинение докопалось до истины?

– Сделал с помощью мышьяка. Первого сентября 1911 года мисс Барроу пожаловалась на боли в животе, тошноту и прочие неприятные симптомы. Вызвали врача, он регулярно посещал больную в течение двух недель, а рано утром 14 сентября Седдон явился к нему с известием, что его пациентка умерла.

– И врач не настоял на вскрытии?

– Полагаю, он не видел в этом необходимости. В свидетельстве о смерти было написано, что мисс Барроу скончалась от эпидемической дизентерии. В тот же день Седдон распорядился, чтобы ее похоронили за четыре фунта в общей могиле и потребовал комиссионные от похоронного бюро за то, что популяризирует начинание.

– Общая могила была ошибкой, правда?

– Как и его общение с родственниками мисс Барроу, когда те стали наводить справки. Он держался высокомерно, дерзко и оскорбительно. Неудивительно, что у тех появились подозрения, и они обратились к Главному прокурору. Тело мисс Барроу эксгумировали и при вскрытии обнаружили мышьяк. Седдона арестовали, а через полгода арестовали и жену. Им обоим предъявили обвинение в убийстве.

– А может, его повесили не потому, что у обвинения были веские доказательства, а из-за его отвратительной жадности и скупости? Предположили, что за мышьяком он послал в магазин пятнадцатилетнюю дочь Мэгги, хотя она это отрицала. Не думаю, что свидетельству аптекаря – как его, мистер Торли? – можно безоговорочно доверять. Как думаете, вам удалось бы его оправдать? – спросила Венис.

Фрог улыбнулся несколько самодовольно. У него тоже были свои слабости, и Венис иногда забавлялась, играя на них.

вернуться

8

Фешенебельный жилой район в северной части Лондона.