— Ну так что? — Солиньяк. — Я понял, что младенец мил, очарователен, но какое это ко мне имеет отношение? В чем же состоит ваша просьба?
— Такой маленький доставляет сестре Экзюперьен слишком много хлопот, вот я и подумала, если вы согласитесь, конечно, раз уж мы едем в Сеул…
— Взять мальчика с собой, — закончил Буль-де-Сон. — Вы ведь не откажетесь? Господин Редон, убедите господина Солиньяка.
— Конечно, решено. Он будет «сыном полка», мы позаботимся о нем.
— О, благодарю! Вы так добры! — к Бессребренику, девушка взяла его руки в свои.
— Ба, да мы не такие уж плохие, впрочем, как и вы. Все будет хорошо. А теперь смотрите, ночь уже на дворе. А знаете ли вы, что завтра мы выезжаем на заре? Лошади будут запряжены к пяти часам. Давайте все по кроватям, а завтра — в дорогу!
— Крепкого сна! — Буль-де-Сон. — Время пролетит незаметно.
В тот момент никто не подозревал, что будет значить как для одних, так и для других эта ночь.
ГЛАВА 5
В приюте для раненых воцарилась тишина. Все отдыхали. В этот вечер сестра Экзюперьен покинула лазарет, чтобы отправиться в церковь на службу. Клавдия предложила заменить ее и провести вечерний обход самостоятельно. Янка вызвалась помочь графине.
В десять часов Клавдия зашла за юной маньчжуркой.
— Вы готовы, мадемуазель?
— Еще несколько минут, прошу вас… Мой подопечный уже заканчивает сосать, скоро он заснет, и я пойду с вами.
Подойдя ближе, американка взглянула на младенца. Мальчуган не отличался красотой — сморщенные щечки, низкий лоб, смуглая кожа, — но обеим казалось, что ребенок, которого качала Янка, был самым лучшим на свете, и девушка спросила:
— Симпатичный, не правда ли?
Вместо ответа Клавдия поднесла к губам ручонку малыша и поцеловала. В глазах юной маньчжурки вспыхнула гордость.
Младенец заснул. Янка освободилась, и женщины начали долгий обход между ровно стоящих рядов кроватей. Врач и медсестры хорошо знали свое дело: больные, получив помощь, спокойно спали, лишь некоторые, приоткрыв глаза, благодарно смотрели на женщин. Те шептали им слова утешения, давали пить, подбадривали и шли дальше. Наконец они достигли конца коридора. Там, несколько поодаль, стояла кровать того самого обожженного, которого подобрали у дверей приюта. Лицо его скрывалось под бинтами.
— Несчастный! — произнесла Клавдия. — Он не может ни видеть, ни слышать нас.
— Господи, в какую же катастрофу он попал? — девушка.
Женщины, однако, не заметили, как, услышав голос девушки, человек вздрогнул.
— Вам нужно что-нибудь? — маньчжурка, склоняясь над больным.
Глаза их встретились. Янка вдруг покрылась холодным потом и еле сдержалась, чтобы не закричать.
— Что-нибудь не так? Вам плохо? — встревожилась Клавдия.
— Нет, нет, все в порядке!
Юная маньчжурка узнала раненого. Это был Райкар. Откуда же появился этот бандит? Как попал сюда? Она не знала, что негодяй, пытаясь подорвать Солиньяка и Редона, получил сильный ожог лица, но, корчась от боли, сумел скрыться, а затем из последних сил дополз до дверей приюта в Син-Кинге, где его и подобрали. С тех пор прошло три дня.
О больном заботились, лечили, и жизнь стала возвращаться к нему. Сам же Райкар чувствовал смертельный страх. До сих пор его никто не узнал, но, если он попадет к японцам, ему несдобровать. Главарь банды Йок Райкар был не из тех, с кем велись переговоры.
И вот его увидела Янка. Он тоже узнал ее. Страшная ненависть, как поток лавы[104], наполнила вдруг его сердце. О, видеть ее так близко — и не схватить, не убить!
А она! Жуткий страх сковал движения. Девушка, опасаясь мести, не решалась произнести ни слова, ни звука. Клавдия с интересом наблюдала за происходившим, она не могла даже предположить, какая буря чувств захлестнула душу юной красавицы. Янка уже снова прекрасно владела собой. Разоблачить или нет этого человека, чья жизнь теперь в ее руках?
Инстинкт подсказывал ей заговорить, обвинить негодяя, выдать мерзавца со всеми потрохами. Но девушка, вспомнив наставления отца Жерома, решила, что нехорошо доносить, шпионить и мстить подобным образом.
— Ну что, дорогая, — произнесла Клавдия, — думаю, пора и нам отдохнуть. Не забудьте, завтра рано утром мы выезжаем в Сеул.
Янка молчала. Она чувствовала, как американка вела ее по деревянной лестнице в комнату сестры Экзюперьен, и не сопротивлялась. Комната выходила на деревянную галерею, которая окружала спальни по всей длине дома, там же располагались медицинская часть, бельевая и все подсобные помещения.
— Доброй ночи, прекрасная Роза Мукдена, — сказала Клавдия, поцеловав девушку на прощание. — До завтра…
— До завтра!
Мадам Солиньяк удалилась. Пройдя через медпункт, она направилась прямо в комнату к мужу. Редон и Буль-де-Сон проследовали к себе. Сестра Экзюперьен все еще находилась в часовне, где молилась, стоя на коленях.
Воцарилась тишина. Не слышно было ни единого шороха, ни единого звука. Медсестры спали на стульях, готовые в любую минуту вскочить по тревоге. Янка вошла в комнату, плотно закрыв за собой дверь, и приблизилась к колыбели. Младенец крепко спал. Она смотрела на бедняжку, чья беспомощность вызывала жалость, и думала о чем-то своем.
Вдруг девушка вновь вспомнила, как там, в лесу, медведь Тониш бродил вокруг хижины, как пытался пробраться внутрь. Она буквально почувствовала скрежет когтей о дерево, рычанье и скрип… Но что это? Неужели кошмар возвращался?
Нет… В приюте все было спокойно, лишь в углу, где стояла кровать обожженного незнакомца, кто-то зашевелился. Это Райкар, подняв голову, сквозь бинты разглядывал помещение. Еще тогда, когда Янка уходила после обхода, он тайно проследил, куда она пошла. И теперь бандит знал, где ее комната. Что же он предпримет? Какое еще ужасное преступление совершит злодей?