Спустя час выбралась из подсобки. Подсела к Оксане.
— Эти уборщики уже ушли?
— Эдик да, а девчонки во всю трудятся у Крамера. Ты чего такая грустная?
— Да я не грустная, но настроение мне этот Эдик, конечно, подпортил.
— Что такое?
— Массаж он мне хотел сделать. Массаж стоп.
— И что? Эдик, кстати, отлично его делает. Настоящее блаженство.
— Но я-то не хотела, а он мне его чуть насильно не сделал. Пришлось от этого энтузиаста фалоимитаторами отбиваться.
Оксана хохотнула, похоже, не видит в произошедшем ничего страшного.
Звук приехавшего на этаж лифта. Оксана тяжело встает, и я предлагаю:
— Хочешь, давай я встречу?
— Давай.
У лифта один из начальников, я видела его утром. Не слишком молодой мужчина, невзрачный. Костюм серый. Из особых примет разве что только лысина.
— Мне к Давиду Матвеевичу, — промямлил мужчина. — Он мне давал задание и велел сегодня отчитаться по его выполнению.
— Проходите, сейчас узнаю, сможет ли он вас принять.
Оксана, слышавшая разговор, уже успела связаться с шефом и приглашающе кивнуть в сторону двери начальника.
Я, раз уж взялась за дело, пошла провожать посетителя, открыла ему двери, лишь на миг заглянув внутрь. Зря.
Ну не то чтобы зря, но, как по мне, видеть, как одна из “горничных” распласталась на большом столе Крамера, и усердно вытирает столешницу, оголив почти весь зад, а две другие работницы страстно моют пол все перед тем же столом, мне было совершенно ни к чему.
Закрыла дверь кабинета за посетителем и старательно отгоняю от себя видение древка швабры и того, что с ним вытворяла одна из уборщиц.
Вдохнуть. Выдохнуть. Вдохнуть…
— Вась, ты чего там застыла? — любопытствует Оксана.
— Задумалась просто, — улыбнулась коллеге и вернулась к рабочему столу.
— Хорошо, давай тогда продолжим, пока есть время с передачей обязанностей. С инвентаризацией все нормально?
— Судя по твоему списку, почти все на месте. Не досчиталась только парочки резиновых вагин, но я не думаю, что это сильная потеря, там есть еще запас.
— Да ты что?! Наверняка охрана стянула. Сделаю им внушение. И пометку в бумагах о пропаже тоже, Мой висяк, будут претензии, оплачу.
— А если не охрана? Может, уборщик какой-нибудь? Не удивлюсь.
— Все равно для профилактики это нужно, пока я не ушла.
Прям представила себе картину, как одна беременная блондинка, неловко переваливаясь с ноги на ногу идет вдоль строя охраны и строго отчитывает их за украденные резиновые вагины.
Пора бы поумерить воображение.
В остальном рабочий день вошел в свою колею. Посетители были, и прям радовали — тихие такие, с перепуганными лицами, но это, как сказала Оксана, только наши, а те, что из разряда крупных деловых партнеров, не пуганные, веселые, и часто приходят сюда, как в парк аттракционов, и могут вести не самым лучшим образом.
В общем, время пролетело быстро и совершенно не скучно. Оксана засобиралась домой, а я вот сомневаюсь, что мне пора. Договор насчет массажа никто не отменял, но домой-то хочется, поэтому, набравшись смелости, звоню шефу узнать, угодно ли ему массаж.
Ответ получила положительный, но только через полчаса.
Что-то я занервничала.
Но выбора особого нет. Оксана ушла, пожелав мне удачи, а я осталась ждать. Через полчаса звоню шефу, тот отвечает, но говорит пройти не в кабинет, а в другое помещение, которое до этого было мне не доступным, но сейчас открыто. Видимо, у Крамер проходит туда из кабинета есть. Начинаю нервничать еще больше, хотя в принципе для этого нет оснований. Договор, как никак.
Ладно, иду. Прохожу по длинному коридору, захожу в указанную дверь…
В моей голове протяжно пронеслось одно слово, не принятое в приличном обществе, но очень соответствующее моменту.
ГЛАВА 9
Давид, расслабленно откинувшись на бортик, сидит в джакузи. Я уже заметила голые плечи и руки.
Помещение, очень красивое, выложено мелкой блестящей плиткой, панорамные окна во всю стену, и джакузи как раз стоит вплотную к окнами, и вид на джакузи наверняка открывается шикарный.
Помимо встроенного в пол джакузи тут еще и бассейн! Причем не маленький.
Подхожу к Давиду. Пузырьки, пузырьки… Блин! На Крамере нет плавок.
Увиденное смутило. Страх показывать нельзя, но единственное желание — сбежать.