Вдруг показалось, что в тишине заскрипели половицы. Приподнявшись на локтях, я напряженно прислушалась к подозрительным звукам. По ночам в старом особняке наступала первозданная тишина, какая поселяется лишь в местах, измученных за день бесконечной вереницей посетителей, а потому каждый шорох точно бы множился в силе.
Подхватив трещавшую от натуги магическую лампу, я выглянула в ледяной коридор. Дом спал.
— Анна, это вы? — позвала я, поднимая над головой ночник. По полу растянулись длинные кривые тени, мгла испуганно съежилась и отхлынула в углы. Кухня и гостиная с остывавшим камином казались тихими и покойными. В комнатах никого не было.
В этот момент лампа пару раз мигнула, а потом погасла. Ослепленная, я замерла на месте, пытаясь привыкнуть к непролазной темноте, и вдруг поняла, что за спиной стоит человек. От страха в голове стало звонко и пусто, в ушах тоненько зазвенело.
Незнакомец не двигался.
— Это ты? — тихо спросила я, почти уверенная, что в собственном доме столкнулась с тем самым ночным посыльным.
— Ты никогда не слушаешь чужих советов? — раздался мягкий мужской баритон. — Я же просил тебя не быть такой бесст…
Не дослушав, я резко развернулась на пятках. Он стоял гораздо ближе, чем мне представлялось, и был выше, чем мне помнилось по нападению на рынке. Я могла видеть лицо, бледное, с размытыми чертами, провалами глаз, линией рта. Темнота скрывала его лучше любой маски.
Сколько ему было лет?
Мне хотелось дотронуться до него и осознать, что он не призрак, а реальный человек. Сама того не осознавая, я протянула руку, но ночной гость отошел, бесшумно, быстро, только кончиками пальцев успела мазнуть по кожаной куртке. Он был живым, сильным мужчиной. Не привидение и не морок.
— Я знаю, кто ты. — То ли от страха, то ли от волнения у меня перехватывало дыхание. — Почему ты рыщешь по моему дому? Я твое новое задание?
Мне показалось, что он усмехнулся.
— Катарина, ты с кем-то разговариваешь? — прозвучал из спальни хрипловатый ото сна голос отца.
Из-под двери прочертилась полоска яркого света. Пробуждение родителя напугало меня больше, чем появление нежданного визитера. Стоило всего на секунду оглянуться к отцовской спальне, как ночной посыльный испарился. По лестнице, винтом спускавшейся в аптекарскую лавку, прошелестели быстрые шаги. Я бросилась к перилам, даже перегнулась, но в густых потемках не разглядела неуловимого гостя.
Неприятно заскрипела дверь в отцовскую спальню, и коридор озарился ярким светом свеженького магического кристалла.
— Ты почему не спишь? — Сонный отец щурился в мою сторону. Наряженный в длинную широкую сорочку и со скособоченным ночным колпаком на голове, он походил на привидение сумасшедшего ключника.
— Не могу заснуть, — не покривила я душой.
— Мне показалось, что ты с кем-то говорила, — с подозрением протянул он. — И этот кто-то отвечал мужским голосом.
— В середине-то ночи? — фыркнула я, направляясь к каморке.
— Лампу возьмешь? — вяло предложил отец.
— Свет спать мешает.
— С каких это пор тебе свет спать мешает? — Спросонья отец быстро раздражался.
— Спокойной ночи!
Его ворчание заглушила закрывшаяся дверь в каморку. Улегшись в потемках на твердую перину, я завернулась с головой в стеганое одеяло. Внутри уютного, пахнущего травами кокона царило спокойствие. Тепло навевало сладкую дрему.
Наверное, после столкновения с ночным гостем я должна была испытывать тревогу и прислушиваться к любому звуку, но в противовес здравому смыслу меня, точно невидимой вуалью, окутывало ощущение абсолютной безопасности.
За ночь погода испортилась. Небо заволокло низкими тучами, улицы наполнились злыми сквозняками, и город оцепенел, пытаясь угадать, чего ожидать от весенней непогоды — ледяного дождя или снега.
Кутаясь в душегрейку, быстрым шагом я спустилась из Кривого переулка к людной площади с омнибусной станцией. В разношерстной толпе надрывал горло мальчишка с перекинутыми через локоть листовками.
— Срочная новость! — кричал он, распугивая народ. — Жулита не выдержала позора и спрыгнула с моста!
Что?!
Опешив, я ловко выхватила из рук пацаненка совсем свеженькую листовку. Бумага пахла свинцовыми чернилами, на полях темнели следы от пальцев разносчика. Под черно-белым портретом актерки, запечатленной на сцене, было напечатано предсмертное послание, написанное мелким и таким неразборчивым почерком, будто Жулита едва-едва умела держать в руках перо. В колонке тоже шла сущая околесица о муках совести и прочей белиберде.