– Я бы не причинила тебе боль, Эван. Во всяком случае, намеренно, – заверила его Фиона и, обняв, поцеловала в грудь.
– Знаю, и уже давно. До меня это дошло много недель назад, именно тогда я начал думать, как завоевать твое сердце.
– Оно было твоим почти с самого начала.
– Но я не был в этом уверен. Как ты могла меня полюбить? Ведь я некрасивый, весь в шрамах…
– Ты мне кажешься самым красивым на свете.
– Давай потом поговорим о твоем плохом зрении, – заметил Эван, с удовольствием вслушиваясь в смех Фионы. – Это ты самая красивая на свете, любовь моя. И внешне, и внутренне. Просто я не мог понять, как ты можешь меня хотеть. Я всегда, занимаясь с тобой любовью, удивлялся тому, что ты меня хочешь. Потом постепенно до меня начало доходить, что я тебе немного нравлюсь и что если Господь будет ко мне милосерден, я смогу завоевать твою любовь. Мне это было просто необходимо, потому что ты завоевала мою. – Почувствовав на щеках Фионы слезы, Эван взял ее рукой за подбородок и повернул к себе лицом. – Ты плачешь…
Фиона поцеловала его, обхватила руками за шею и прижалась к нему щекой.
– Это от счастья. От облегчения. И от огромной радости. Когда ты понял, что любишь меня?
– Когда Мензис захватил тебя в плен. Я бы не назвал охватившее меня тогда чувство любовью, но я знал точно, что, если я тебя потеряю, моя жизнь будет кончена. Потом я стал думать о том, как мне тебя завоевать. Когда стало известно, что у меня есть сын, я очень испугался, что потеряю тебя. Потом, когда ты пришла ко мне на выручку, я понял, что ты испытываешь ко мне гораздо более глубокие чувства, чем я думал, и решил набраться мужества и сказать о своей любви. Я собирался сделать это сегодня после свадебного пира.
Фиона подняла голову и взглянула на него, а он погладил ее по щеке.
– И я сегодня собиралась сказать тебе, что люблю тебя. А потом сообщить, что у нас будет ребенок.
– А почему ты не сообщила мне об этом, как только узнала? Хотела сама как следует в этом убедиться?
– Да, конечно. Но еще больше я хотела, чтобы ты полюбил меня, до того как узнаешь о ребенке. Иначе я бы с ума сошла от мыслей о том, любишь ли ты меня или просто пытаешься хорошо относиться к женщине, которая носит твоего ребенка. – Поцеловав его в щеку, она прошептала: – Ты еще не сказал, что любишь меня, Эван.
– Я люблю тебя, – прошептал он, касаясь губами ее губ, а потом прильнул к ним со всей страстью, на которую только был способен. – Ты вся моя жизнь. Я знаю, что не умею красиво говорить… – Закончить он не успел: Фиона прижалась к его губам, заставив замолчать.
– Мне не нужно никаких красивых слов. Я хочу лишь, чтобы ты время от времени говорил мне, что любишь меня.
– Это будет совсем не трудно сделать, особенно если ты будешь делать то же самое. Странно, раньше я считал любовь проявлением слабости, а сейчас чувствую, что она придает мне сил.
– Это потому, что мы с тобой созданы друг для друга, – заметила Фиона. – Я поняла это с первого взгляда, как только тебя увидела. Почувствовала, что именно тебя ждала всю свою жизнь. После того как ты поцеловал меня в хижине для лекарственных трав, я поняла, что мы с тобой идеально подходим друг другу, и решила тебя тоже заставить это понять. – Она притворно вздохнула. – Я и не подозревала, что тебе для этого потребуется столько времени.
Эван улыбнулся шутке, однако на самом деле был глубоко тронут ее словами. Ему еще потребуется некоторое время, чтобы до конца осознать, что эта красивая и страстная женщина любит его и считает, что он ей идеально подходит. К этому еще нужно будет привыкнуть.
Осторожно перевернув Фиону на спину, он вновь принялся ласкать ее, шепча слова любви. Фиона отвечала на каждую его ласку, каждое прикосновение, без слов давая ему понять, что тоже любит его. Когда наконец он вошел в нее и взглянул ей в глаза, они светились таким обожанием, что сердце его затрепетало от радости.
– Я люблю тебя, – проговорил он, чувствуя, что с каждым разом ему все легче и легче в этом признаваться.
– И я тебя люблю. – Внезапно Фиона усмехнулась и, схватив его за бедра, потянула на себя, заставив тем самым еще глубже войти в нее, – И буду любить еще больше, если ты начнешь двигаться.
Расхохотавшись, Эван подчинился, и вскоре, несмотря на все его попытки продлить эту блаженную пытку, они одновременно достигли пика наслаждения. Не выпуская Фиону из объятий, Эван перекатился на спину, пытаясь отдышаться.
– Вот что должно было уверить меня в том, что ты меня любишь, а я люблю тебя, – заметил он. – Я должен был понимать, что подобное наслаждение немыслимо без настоящих, глубоких чувств. Я еще никогда в жизни ни к кому не испытывал такой страсти. – Фиона хотела о чем-то спросить, но Эван закрыл ей рот поцелуем. – Даже к Хелене. Просто мне было лестно, что я сумел ее завоевать. Знаешь, у меня было не много женщин. Я всегда боялся стать таким, как мой отец. Я еще и потому испытывал такое беспокойство, что ты разбудила во мне зверя – страсть и огонь, которые, как мне казалось, я умел держать под контролем.