Глава 8
Фиона уставилась невидящими глазами на мужчин, окутанных лунным светом, которые скакали внутри круга, выложенного огромными камнями. Окно комнаты, явно предназначенной для леди Скаргласа, выходило на это странное место, существовавшее уже, должно быть, много веков и окутанное тайной. «Если духи людей, живших в незапамятные времена в замке, до сих пор витают над ним, интересно, что они думают о дюжине голых идиотов, самозабвенно скачущих под луной, прерывая свой нелепый танец лишь для того, чтобы выпить?» – подумала Фиоиа. Она специально пришла в эту комнату, чтобы за ними понаблюдать, решив, что это зрелище ее позабавит, что мрачное настроение, в котором она пребывала, рассеется. Ничего подобного, однако, не произошло. Ей по-прежнему хотелось рыдать, громко и безостановочно.
Неужели прошло всего несколько часов с тех пор, как Эван недвусмысленно заявил, что не желает ее видеть? После этого Фиона бросилась в свою комнату, чтобы хоть немного успокоиться, собраться с мыслями, но до сих пор не сумела этого сделать. Она долго плакала, однако боль, оттого что ее отвергли, не проходила, а чувство унижения не исчезало. У нее вдобавок ко всему разболелась голова, а глаза покраснели и опухли. Наконец Фиона сказала себе, что слезами горю не поможешь, нужно взять себя в руки и успокоиться.
Когда в комнату вошла Мэб с несколькими платьями в руках, Фиона попыталась ей улыбнуться. Быстрый проницательный взгляд, который устремила на нее женщина, без слов свидетельствовал о том, что попытка оказалась безуспешной. Обычно Мэб производила впечатление недалекой особы, полностью сосредоточенной на своем маленьком мирке, в котором пребывала, время от времени отвлекаясь на претворение в жизнь грандиозных планов изготовления чудодейственных лекарств, однако Фиона знала, что на самом деле Мэб обладает острым умом. И сейчас ей очень не хотелось, чтобы этот острый ум был направлен на нее.
– Которой из жен старого лэрда принадлежат эти платья? – спросила Фиона, когда Мэб бросила платья на старый дубовый сундук, обитый железными и кожаными полосами.
– Второй, – ответила Мэб, подходя к окну, перед которым сидела Фиона. – Она родила ему Грегора, Адама, Брайана, Росс и Натана. Энни прожила с этим старым дураком дольше всех жен. Целых девять лет. Она умерла вскоре после рождения Натана. Думаю, старому Фингелу она по-своему нравилась. Нельзя сказать, чтобы он был ей верен или любил ее, но она ему определенно была небезразлична. Говорят, что его постоянные измены привели ее к смерти. Якобы она выглянула из окна своей спальни, увидела, что Фиигел занимается любовью с пышногрудой горничной, и попыталась швырнуть в него чем-то тяжелым, но вывалилась из окна и разбилась прямо у его ног.
– Жаль, что она не приземлилась прямо на него и не свернула ему шею! – выпалила Фиона и покачала головой. – Этот Фингел прямо как избалованный ребенок. Когда только этот старый осел хоть немного поумнеет? А у Эвана другая мать?
– Да. Первая жена Фингела Мэри. Она умерла, когда рожала Эвана. Фингел любил говорить ему, что мать погибла из-за того, что он был таким крупным ребенком.
– О Господи! Интересно, этот тип думает, когда говорит? – Несмотря на боль и злость, которые Фиона испытывала, ей стало ужасно жаль Эвана. Бедняжка! Как он, должно быть, страдал всякий раз, когда ему говорили, что из-за него умерла его мать. – А впрочем, чему я удивляюсь? Он и поступки-то совершает, абсолютно не думая.
Взглянув в окно на залитые лунным светом фигуры, прыгающие в кругу из камней, Мэб хмуро бросила:
– Совершенно верно. Только взгляните на этого идиота и его дружков. Скачут голыми под луной, размалеванные синей краской, словно дикари, пьют до тех пор, пока не свалятся на землю. Не понимаю, с чего им в голову пришло, что такое идиотское поведение поможет им укрепить мужскую силу. В таком холоде их члены стали маленькими, как у младенцев. – Она улыбнулась, когда Фиона расхохоталась, но потом снова посерьезнела. – А почему мне приказали одной ухаживать за лэрдом?
Не ожидая подобного вопроса, Фиона не успела к нему приготовиться, а потому ответила правду: