А потом, словно в волшебной сказке, все замыслы и расчеты забылись, не устояв под натиском искрометной, всесокрушающей любви. Молодым оставалось только вернуться в Толлулу, сочетаться браком в первой баптистской церкви в присутствии мамы и отчима Элейн да и жить припеваючи.
Нет, несчастными они не были. Элейн, во всяком случае, так не думала. Правда, и серьезным испытаниям или серьезной проверке их любовь не подвергалась. Теперь же после рождения ребенка Элейн вдруг ощутила сильнейшую тоску и опустошенность. Она лежит здесь, в чужой комнате, вокруг расставлены цветы от незнакомых или малознакомых людей, а Мередит тем временем весь поглощен своей премьерой. Да и чертовы цветы предназначаются вовсе не ей и не ее ребенку, а Мередиту. Кроме тех, что он сам подарил ей, конечно.
Элейн попыталась припомнить статью в «Ридерс дайджест» по поводу депрессии у рожениц. Автор статьи призывал попытаться отвлечься и думать только о чем-то радостном. Что ж, подумала Элейн, по крайней мере, живот у нее принял прежнюю форму, да и выпить теперь ей уже не возбранялось — она могла больше не опасаться, что ее стошнит или что ребенок родится с алкогольным влечением.
Вот почему Элейн обрадовалась приходу Джаггерса, который заглянул к ней в сопровождении Клинта Кертиса.
Сэм Джаггерс, нью-йоркский агент Мередита, принес ей в подарок серебряную зубную щетку от Дженсена.
— В наши дни все дарят серебряные ложки, — пояснил он, — а я считаю, что от серебряной зубной щетки пользы больше.
И преподнес Элейн свой нелепый подарок.
— А что ей намазывать — серебряный гуталин или пасту? — поинтересовался Мередит.
Он сидел возле окна со сценарием в руках, заучивая внесенные в роль изменения, но после прихода посетителей отложил сценарий и теперь улыбался во весь рот.
— Могу добавить только одно, — сказал Клинт. — Актеру, обожаемому всеми женщинами, просто необходимо иметь собственную дочь. Хотя бы даже для острастки. Чтобы держать ее в страхе Божьем. Правильно?
— Да, — поддакнул Джаггерс.
Они продолжали вести непринужденную беседу, подтрунивая друг над другом. Элейн получала искреннее удовольствие. Особенно приятен ей был Клинт, который сидел на ее кровати и рассыпался в комплиментах, как истый джентльмен-южанин из романов. Джаггерс с Мередитом уединились возле окна, то обмениваясь прибаутками, то говоря о деле. Элейн же перестала чувствовать себя брошенной и оторванной от жизни, вновь ощутив причастность к происходящему. Вскоре пришла медсестра и сказала, что наступило время кормить Мерри.
— Я сама должна кормить ее? — спросила Элейн. — Я хочу сказать — не могли вы сами разочек дать ей бутылочку с молоком или что-то в этом роде. Мне бы очень не хотелось расставаться с друзьями.
— О, ничего страшного, — улыбнулся Джаггерс. — Мы вполне можем переждать в холле.
— Нет, останьтесь здесь, пожалуйста, — взмолилась Элейн. Но тщетно.
Мужчины начали дружно отнекиваться, да и Мередит был непреклонен. Они ушли.
Медсестра принесла Мерри в плетеной колыбельке с кисейным покрывалом, и Элейн покормила малютку из бутылочки, которую приготовила медсестра.
Элейн была очень тронута, когда в ее палату вернулся Мередит. Очень мило, что он решил побыть с ней, несмотря на то, что его друзья остались ждать в холле.
Однако оказалось, что вернулся он не только для того, чтобы побыть с ней.
— Что это за штучки, черт возьми? — накинулся на нее Мередит.
— Мне так наскучило быть одной, — объяснила Элейн. — Я не хотела, чтобы они уходили. Мне было весело и…
— Как ты можешь сейчас думать о веселье? Главное — это ребенок. И Кертис с Джаггерсом прекрасно понимают, что здесь больница, а не гостиница.
— О, я знаю и сама это прекрасно понимаю. Просто я так устала от одиночества и хотела немного отвлечься. А друзья так помогают…
— Боже милосердный! — Мередит закатил глаза. — При чем здесь друзья? Я тебе еще раз повторяю — думай только о ней! — Он ткнул пальцем в направлении малышки, мирно посапывающей на руках у Элейн.
— Я знаю. Видишь, она со мной.
— Она и должна быть с тобой.
— Не злись.
— Я не злюсь.
— Честное слово?
— Да.
И он тут же поднялся и вышел в холл к Джаггерсу и Клинту. Элейн была просто вне себя от злости.
Позже, когда мужчины вернулись, ее настроение не улучшилось. Вскоре Джаггерс и Кертис распрощались с ней, а Мередит остался читать либретто. Однако перед самым уходом Клинт спросил Мередита:
— Значит, мы вас сегодня увидим?
— Да!
— Что имел в виду Клинт? — поинтересовалась Элейн, когда они остались с Мередитом вдвоем.
Мередит рассказал жене о приглашении на вечеринку.
— И ты пойдешь?
— Да, конечно.
— Прекрасно. Желаю тебе приятно провести время.
— Послушай, но я не могу отказаться. Это же в интересах дела.
— А я ничего тебе не сказала.
— Но ты так подумала.
— Ну, я же не могу запретить себе думать, правда?
Мередит не ответил. Он только молча сидел в кресле и переворачивал заученные страницы.
Тихо позвякивал лед в бокалах, кругом раздавался веселый смех. Карлотта Рохан с сияющими серыми глазами расцветила гостиную Кертисов, словно прекрасная белая лилия, внезапно распустившаяся на длинном изящном стебельке. Клинт одновременно изумился и пришел в восторг, увидев ее. Он подскочил к Карлотте, чмокнул ее в щеку и представил тем, кто не был с ней знаком. Потом подал ей коктейль и тарелку с закусками и засуетился рядом, не оставляя Карлотту одну ни на минуту. Как славно, что Тиш догадалась пригласить ее, думал он. Самое подходящее место и самое подходящее общество.
— Господи, Карлотта, до чего же я рад тебя видеть, — обратился он к ней, должно быть, уже в пятый раз.
Карлотта чуть смущенно улыбнулась, благодарная Клинту за столь теплое и искреннее отношение.
Карлотта была вдовой Марка Рохана, лучшего друга Клинта в Йельской драматической школе. Вместе с Роханом Клинт приехал в Нью-Йорк, чтобы вдохнуть новую жизнь в угасающий, по их мнению, театр современной пьесы, и их дружба еще больше укрепилась, что было совершенно необычным в мире, где зависть, ревность и соперничество разрушали любые, даже самые прочные отношения. Клинт с Марком искренне радовались успехам и достижениям друг друга, одновременно перенимая друг у друга все лучшее. И вдруг, в одну страшную ночь, позвонила Карлотта и сообщила, что Марк вместе с сыном, Марком-младшим, разбились в автомобильной аварии. После похорон Карлотта уехала на Антильские острова, но и там, на солнечных пляжах, под пальмами, где, казалось, время навсегда застыло, ее не оставляли видения о трагически погибшем муже и ребенке. Какое-то время она даже пролежала в местной больнице с тяжелым нервным расстройством. Вот почему сейчас Карлотта счастлива, видя, как искренне радуется Клинт их встрече. И она была рада, что может вновь погрузиться в обстановку непринужденного веселья и дружеского общения, чего ей так не хватало в последнее время. Все было, как прежде.
Внизу в вестибюле Мередит Хаусман посмотрел на себя в зеркало. Он сделал это по привычке, которая выработалась за последние годы — кошмарные годы, когда ему приходилось продавать свой талант, встречаться с продюсерами, производить впечатление на режиссеров, очаровывать поклонниц, репетировать роли в кино и театре, посещать вечеринки, на которых собирались знаменитости. Теперь с этим было покончено. Мередиту Хаусману больше ни к чему было продаваться. С другой стороны, теперь ему приходилось без конца доказывать, что его шумный успех вполне заслужен.