Так как дело происходило в Новом Орлеане, гвоздем программы стало угощение. Как обычно, подавали необъятные серебряные подносы с горами фруктов, уложенных затейливыми узорами. Повара в высоких колпаках отрезали кусочки мяса от ляжки жареного быка и прямо на глазах у публики начиняли ими булочки. Был тут и молодой картофель, разрезанный пополам, облитый сметаной и посыпанный бусинками икры, и устрицы в полураскрытых раковинах, и пряные отварные креветки, и мясо крабов в соусе, и жареные креветки, завернутые в тонкие пластинки бекона, и еще дюжина разнообразных деликатесов.
Вина и более крепкие напитки разливались в искрящийся хрусталь и разносились официантами, одетыми во все белое. Во внутреннем дворике под открытым небом джаз-оркестр играл какие-то душераздирающие мелодии в бешеном темпе, а в доме квартетом скрипачей исполнялись Верди и Моцарт.
Сегодняшний коктейль мало чем отличался от сотни других, на которых Камми побывала в Новом Орлеане. Самым интересным для нее в этот раз было наблюдать за поведением Рида. Он ходил вместе с ней по залу без видимого стеснения и не выказывал стремления подпереть ближайшую стену, что обычно делают мужчины из южных штатов, оказавшись в незнакомом окружении. Улыбаясь и чувствуя себя совершенно непринужденно в любом обществе, будь то важная персона или группа учителей, Рид первым вступал в разговор и убедительно отстаивал свою точку зрения. Он не только понимал французские слова и отдельные фразы, звучавшие вокруг как неотъемлемая часть сегодняшнего вечера, но и сам иногда говорил по-французски.
Перемена была просто поразительна. Камми снова и снова бросала на него удивленные взгляды, не узнавая в этом джентльмене человека из леса. А ведь она не сомневалась, что Рид был настоящим дикарем; не то чтобы абсолютно невежественным и неотесанным, но, определенно, не интересующимся светской жизнью и не имеющим даже отдаленного представления о языке дипломатии.
Поймав взгляд Камми, когда они одни стояли у открытых дверей, вдыхая прохладный ночной воздух, Рид вопросительно посмотрел ей в глаза, а потом мягко улыбнулся.
— Вечера в посольствах — что в них особенного? — сказал он, пожав плечами, словно не было ничего проще, чем читать ее мысли. — В течение нескольких лет мне приходилось посещать подобные мероприятия в Вашингтоне. Мы бывали на таких приемах вместе с одним моим хорошим другом, французом из Тель-Авива. Сейчас он живет в Нью-Йорке.
— Ты был вместе с ним на войне? — спросила Камми.
Улыбка исчезла с его лица, которое мгновенно сделалось непроницаемо-жестким, а в глазах появился холодный стальной блеск. Когда он заговорил, его голос напоминал скрежет:
— Откуда ты это взяла?
— Ходят такие слухи, — поспешила ответить Камми. — Это неправда?
— Нет, — через секунду проговорил он, — это так. Просто иногда я забываю об этом источнике информации.
Любопытство заставило Камми задать еще один вопрос:
— Ты долго был в Израиле?
— Довольно долго.
Было похоже, что внутри у Рида поднялись железные щиты и, с лязгом сомкнувшись, перекрыли все доступы к этой теме. Пытаться выяснить еще что-то было бесполезно.
Эти внутренние барьеры, эта твердая сердцевина, приближаться к которой было запрещено, вызывали уважение. И хотя Камми сгорала от желания достучаться до глубин его души, она воздержалась от этого рискованного эксперимента и сменила тему разговора:
— Скажи, почему ты решил пойти сюда? Только серьезно.
Он посмотрел на стакан с бурбоном и содовой, который держал в руке, так, будто только что заметил его.
— Мне показалось, что здесь можно провести время не хуже, чем в другом месте.
— Но мне все-таки непонятно, как тебе удалось достать приглашение.
— Связи.
Это было похоже на правду. Камми видела, как он кивал одной из женщин — офицеров связи из французского посольства. По всей вероятности, с ней он тоже знаком по Вашингтону. А сенатор их округа господин Графтон, имевший влияние на конгресс США, сам перехватил Рида, когда тот ходил освежить напитки, и живо обсуждал с ним что-то целых пятнадцать минут.
Разумеется, он объявился в Новом Орлеане не только ради того, чтобы сопровождать ее на сегодняшнем вечере, как было сказано при встрече. Камми начала нервничать. Неужели у него не возникает никаких сомнений по поводу того, где он проведет ночь? И хочется ли этого ей самой?
— Не помню, чтобы ты говорил, где остановился, — как-то само собой вырвалось у Камми. Странно, она была настолько изумлена внезапным появлением Рида, что так покорно отправилась с ним на вечер, как ягненок на заклание.
— В «Виндзорском дворе», — ответил он, и в синих глазах вспыхнул лукавый огонек. — Как видишь, я не слишком самонадеян.
Легкая улыбка коснулась губ Камми. Секс между двумя совершенно чужими людьми без всяких условий и обязательств на будущее — вот что она предлагала Риду, и он принимал ее предложение. Удивительно, но еще никогда в жизни Камми не ощущала себя до такой степени женщиной. Она чувствовала ласковое тепло взглядов, которые он иногда забывал прятать; замечала, каким глубоким становилось его дыхание, когда она была рядом, как улыбались его глаза, когда он ловил запах ее любимых духов с ароматом гардении; а когда он ненароком задевал ее, тело Камми то напрягалось, то, наоборот, расслаблялось под тонким шелком платья. Это было пугающе, но в то же время просто восхитительно!
Но как бы там ни было, Камми очень сомневалась в том, что у них могут быть другие отношения, кроме тех, что возникли той изумительной ночью. Слишком много капканов стояло у них на пути, слишком много различий было между ними. А еще существовали любопытные глаза, уши и злые языки, от которых некуда скрыться. Камми была уверена в том, что в Гринли уже пережевывались новости об их совместном пребывании в Новом Орлеане. Она слышала эти взволнованные телефонные звонки, видела, как съезжаются тележки в продовольственном магазине. Богатейшее воображение тех, кто не мыслил вечера без телевизионной чепухи, не знало границ. Сплетники, вероятно, уже уложили их в постель какого-нибудь отеля, название которого первым пришло на ум, дали им в руки по бокалу с шампанским и заставили заниматься такими грешными и постыдными вещами, о которых и говорить-то неприлично.
— О чем ты думаешь? — спросил Рид, с интересом рассматривая ее покрасневшее лицо.
Камми подняла задумчивые глаза и сказала:
— О человеческой натуре.
Вечер продолжался. Женщина — офицер связи в шикарном, ослепительно желтом шелковом платье увела Рида в противоположный конец зала, чтобы познакомить со своими друзьями. Двое из них были изрядно навеселе и так громко разговаривали и смеялись, что Риду пришлось склониться почти к самому лицу женщины, чтобы слышать ее.
Француженка была не единственной, кто обратил внимание на Рида. Две молоденькие учительницы по меньшей мере три раза продефилировали мимо него с откровенно-призывными улыбками на взволнованных лицах. Дама в красном, с блеском черных как смоль крашеных волос, жадно пожирала его глазами. Знойное рыжеволосое существо в платье, покрытом сверкающими каплями бисера, подавало ему недвусмысленные знаки через плечо своего лысеющего супруга.
Все это выглядело довольно забавно и развлекало Камми, но пора было уходить, она устала.
Камми знала такие семейные пары, прожившие в браке не один десяток лет, которые безошибочно понимали друг друга без слов: стоило одному из супругов бросить через комнату утомленный взгляд, как другому становилось ясно, что подошло время откланяться. Вряд ли такой прием годился для них с Ридом, но Камми все же решила попробовать и стала пристально смотреть ему в затылок.
Рид обернулся, встретился с ней глазами и едва заметно кивнул. Камми почувствовала, что у нее перехватило дыхание. В этот момент кто-то легонько тронул ее за локоть.