Увидев, как во двор въехал автомобиль Уэн, Камми помахала кузине рукой, но встречать ее не пошла. Она забрала у Кита ветчину и, оставив его стоять возле машины, направилась к празднично накрытым столам.
День был просто великолепный. Ярко светило солнце, дул теплый ветерок, а трава сверкала такой ослепительной зеленью, что на нее больно было смотреть. Дети качались на качелях, пожилые дамы, восседавшие на садовых стульях в открытых беседках, чинно обменивались новостями; пожилые джентльмены, собравшись в группы, говорили о политике и спорте. Угощение было расставлено на узких деревянных столах. Большие и не очень большие блюда с горами всевозможных яств, вазы и подносы с фруктами, чайники невообразимых размеров и высокие кувшины с пуншем плотно прижимались друг к другу, оставив место только для выстроившихся в ряд тарелок и чашек, которых здесь было столько, что хватило бы на целую армию. От столов исходил теплый аромат, возбуждающий аппетит.
Камми с трудом отыскала место, чтобы поставить туда свой вклад в праздничный пир. Освободившись от торта и ветчины, она увидела подъезжавшую к воротам машину тетушки Бек и пошла встречать свою любимую родственницу.
Старушка, возраст которой приближался к ста годам, казалась невесомой, как одуванчик, но обладала на удивление живым и острым умом. На сегодняшнее торжество она приехала вместе с овдовевшей дочерью. Дочь вытащила из машины громадный противень с запеченными в соусе цыплятами и понесла его к столам. Тетя Бек с величайшим усилием достала из багажника пластмассовое блюдо с такой высокой горой картофельного салата, что из-за нее не было видно самой тетушки.
Подойдя к старушке, Камми поздоровалась и от души обняла ее, потом взяла из рук тети блюдо с салатом. Оно было теплым на ощупь.
— А разве картофельный салат не охлаждают? — с сомнением спросила Камми.
Старушка — черноглазая, с зачесанными назад короткими седыми волосами, легкими и пушистыми, как перья на крыльях ангела, — гордо вскинула подбородок.
— Кого ты вздумала учить, девочка? Я уже семьдесят лет готовлю картофельный салат для семейных торжеств и еще никого не отравила. Я делаю его из молодой картошки, которую варю «в мундире», добавляю отборный лук и пикули. И никаких яиц и майонеза! Йогурт — да, йогурт обязательно. Пальчики оближешь. Попробуешь и скажешь, что ничего вкуснее в жизни не едала.
— Да, мэм, — кротко согласилась Кайми, однако в ее глазах скакали веселые чертенята.
Уж кто-кто, а тетушка Бек всегда умела позаботиться о себе. Она никогда ничего не забывала, и не так-то просто было обвести ее вокруг пальца. Она без труда управлялась по дому, зимой хлопотала в маленькой оранжерее, где выращивала орхидеи, а как только наступала весна, выходила во двор с граблями и лопатой, чтобы вскопать грядки для цветов и посадить молодые деревца. Втайне от всех она планировала празднование своего столетнего юбилея, и не было оснований предполагать, что ее планы не осуществятся.
— Скажи-ка лучше, что это я слышала о тебе и молодом Сейерзе?
В темных старых глазах мелькнуло живое любопытство. Эти глаза заставили Камми почувствовать себя так, словно ей опять было семь лет.
— Ничего особенного, — сконфуженно сказала она.
— Хм-м… Его дедушка был чудесным человеком. Его звали Эрон. Пару раз я бегала к нему на свидания еще до того, как решила выйти замуж за своего Генри.
— Тетя Бек! — воскликнула Камми.
Старушка склонила голову набок и внимательно посмотрела на нее.
— Неужели тебя волнует эта нелепая семейная вражда? Я, например, никогда не придавала ей ни малейшего значения. Кроме всего прочего, запрещать молодым людям смотреть друг на друга так же глупо, как огораживать забором кошачью мяту от кошек. Но хочу тебе сказать, что внук Эрона совсем на него не похож, он вылитый Джастин Сейерз. А как рассказывали, Джас-тин был милейшим человеком до тех пор, пока не перейдешь ему дорогу. Если в чем-то не угодишь ему, этот человек превращался в сущего дьявола.
— Неужели? — сухо спросила Камми.
— Я только хочу предупредить тебя, чтобы ты была осторожней, — назидательно проговорила тетушка, быстро кивнув в сторону Рида.
— Я думаю, вам не о чем беспокоиться.
— Хм-м, — хмыкнула старушка, смерив ее скептическим взглядом.
Праздник был в самом разгаре. Прибывали все новые и новые машины, выгружая смеющихся мужчин и женщин с радостно вопящими детьми. Маленький сборный оркестрик, состоявший из двух гитар, аккордеона и скрипки, расположился на сколоченном из досок помосте и наифывал популярные мелодии в стиле кантри. Была натянута волейбольная сетка, и подростки начали шумную игру.
Приготовленные дома цыплята и бараньи ребрышки разогревались на нескольких жаровнях. В воздухе дрожала полупрозрачная голубая дымка, аппетитно пахнувшая копченым и жареным мясом.
Камми бродила среди гостей, заводя разговор то с одним, то с другим, возобновляя старые знакомства, выясняя, с кем в каком родстве состоит. Кто-то с помощью компьютера составил генеалогическое древо, и она, как и все, попросила сделать ей копию.
Краем глаза Камми постоянно следила за Ридом, который словно прирос к выбранному месту под старым дубом, возле которого стояла группа мужчин. Занятая им позиция позволяла держаться как можно дальше от женщин. Некоторые замужние дамы и почти все молоденькие девушки бросали в его сторону любопытные взгляды, и трудно было не заметить, что кое-кто из гостей решил использовать Рида в качестве темы для разговора.
Кит вел себя более свободно: он уже не раз присутствовал на подобных мероприятиях и с легкостью вращался среди приглашенных. Каждый раз, увидев, что он приближается, Камми занимала оборону, или окружая себя группой детей, или проникая в кружок пожилых дам. Последнее, как оказалось, было более эффективным средством защиты. Мало кому из мужчин захотелось бы рискнуть и добровольно попасть в ловушку, где обсуждались темы первостепенной важности: женские болезни, аборты, кто с кем спит и кто смертельно болен.
Но был один человек, которого нисколько не смущала эта болтовня наседок. Ему как священнику было привычно иметь дело с женщинами всех возрастов и сословий. Он знал каждую прихожанку и все их семейные проблемы.
— Что ж, Камилла, — раздался низкий вкрадчивый голос преподобного Таггарта. — Я очень рад, что ты вняла моему совету.
— Какому совету… — начала было Камми и замолчала, когда дядюшка указал глазами на Рида. — Ах, это… На наши отношения повлияли обстоятельства, а не твой совет.
— Как бы там ни было, — твердо продолжал священник, — я считаю, что ты поступила правильно и скоро сама это поймешь. Не могу сказать, что я полностью одобряю твою позицию противницы продажи фабрики, но ты совершенно верно рассудила, что не стоит заводить внебрачные связи. Целомудрие и воздержанность — вот
чего обязана придерживаться женщина. А теперь ты должна разобраться в самой себе и найти путь примирения с Китом.
Камми совершенно спокойно посмотрела на этого грузного седовласого человека.
— Я уже говорила, что не хочу никакого примирения, и совсем не уверена в справедливости твоих слов насчет воздержанности.
Глаза священника округлились.
— Камилла! Опомнись! Что ты такое говоришь? Я-то понимаю, что ты шутишь, но поймут ли это другие?
— Неужели это имеет какое-то значение?
— Не богохульствуй, — сурово сказал он. — Я еще раз говорю тебе, что развод — преступление. Ничто не может расторгнуть союза, который благословил сам всевышний!
Осуждение дяди вызвало у Камми почти непреодолимое желание сейчас же подойти к Риду и на глазах у всех начать кокетничать с ним, но она понимала, что это будет не самым разумным решением.
— Что за вздор, Джек! — раздался позади них резкий голос. Тетушка Бек, гордо восседавшая на резном стуле, наклонилась вперед и ткнула священника в спину острым указательным пальцем. Он обернулся, и она заговорила снова: