— Понятно, — кивнул он и через несколько секунд спросил: — Это что, действительно так?
— Да, по крайней мере, мне бы хотелось так считать, — сказала Камми, испытующе взглянув на него из-под длинных пушистых ресниц.
— Рад был узнать это.
В его словах прозвучала ирония. Камми подняла растерянные глаза.
— Но ты же не возражаешь, правда?
— Против того, чтобы заткнуть рот мерзким сплетникам, которые говорят, что парень с тобой поиграл и бросил, потому что ты… не пришлась ему по вкусу? Разумеется, я не возражаю. Я полностью в твоем распоряжении.
— Мне кажется, — заметила она, почувствовав, как горят ее щеки, — обычно считается, что мужчина может прийтись женщине не по вкусу, а не наоборот.
Немного помолчав, Рид спросил:
— Так что же в таком случае тебя волнует? Чего ты хочешь?
— Скажем так: я предпочитаю, чтобы никто ничего не знал.
— Но это же совсем просто, — ухмыльнулся он. — Мы можем постоянно ссориться на людях, а наедине отлично ладить друг с другом.
— Или наоборот, — произнесла она не совсем ровным голосом.
— Личная вражда и любовный спектакль для публики? Хотя я удивлен, но принимаю твое предложение. Предпочитаешь начать прямо сейчас со страстного поцелуя, или лучше отойдем к озеру и будем обниматься на всеобщем обозрении?
Некоторое время Камми молча смотрела ему в глаза, силясь понять, издевался над ней Рид или дразнил. А может быть, и то и другое?
— Нет! — резко выдохнула она.
— Нет? Ай-ай-ай, как плохо.
— Ты можешь быть серьезным?
— А я не шучу, — сухо сказал Рид.
Собравшись с силами, Камми заговорила звенящим от напряжения голосом:
— Ну хорошо. Насколько я понимаю, ты не собираешься слушать меня до тех пор, пока я не извинюсь. Так вот, я прошу прощения за то, что назвала тебя извращением. Это тебя устраивает?
— Нет, — ответил он раздраженно.
Этот человек был совершенно непостижим, да к тому же неблагодарен — он даже не притронулся к тарелке, которую Камми так старалась наполнить самой вкусной едой. Камми приготовилась встать и уйти.
Рука Рида стремительно взлетела, чтобы удержать ее на месте.
— Меня это не устраивает, — сказал он, — потому что после долгих раздумий я понял, что скорее всего ты была права.
Камми ожидала услышать все, что угодно, но только не это. В изумлении она уставилась на него, не в силах вырваться из западни этих ярко-синих глаз. Его теплые пальцы, уверенно сжимавшие ее руку, были таким живым напоминанием того, что она все время пыталась забыть, что Камми окончательно растерялась и никак не могла сообразить, что же ему ответить. К великому ее облегчению, Рид заговорил сам:
— Я ведь тогда не подумал, как это будет выглядеть со стороны. Я имею в виду мою попытку… шпионить за тобой — лучшего слова, пожалуй, не подобрать. Я не должен был крутиться вокруг твоего дома. По крайней мере, я не должен был показываться тебе на глаза.
Камми рассмеялась — весь вид Рида говорил о том, что он нисколько не жалел о своем поступке.
— Ты просто хотел, чтобы я ничего не знала об этом?
— Пусть будет так, — согласился Рид.
Камми решительно, но без лишней поспешности высвободила руку из его ладони. Рид не стал удерживать ее, за что Камми была ему очень благодарна. Придав лицу выражение вежливой заинтересованности, она завела какую-то необязательную беседу, продолжать которую можно было и во сне. Как ни странно, Рид проявил к разговору самый живой интерес — то и дело задавал вопросы и очень внимательно выслушивал ответы. Камми говорила о своих акварелях, которые хотела бы выставить, о том, что мечтает построить аркаду, ведущую от дома к беседке, и увить ее розами; о фарфоровом футляре для шляпных булавок, который продала сегодня утром в своем антикварном магазине, о давнем детском желании объехать вокруг света в трюме грузового корабля.
В свою очередь она узнала от Рида, что он любил вермишель и совершенно равнодушно относился к спагетти; что его французский друг из Нью-Йорка на самом деле был евреем, и они каждое воскресенье играли на компьютере в шахматы; что он не доверяет радиотелефонам; что ему всегда хотелось иметь братьев и сестер. Ей стало известно о том, что он довольно серьезно увлекался музыкой. Рид собирал пластинки с записями классического джаза и проигрывал их на стареньком патефоне «Моторола», своего же любимого композитора Гайдна предпочитал слушать в стереозаписи. А еще он часто пользовался средней интерфейсовой системой с клавишной панелью, которую подсоединял к компьютеру, чтобы записывать мелодии в стиле кантри — это было самым любимым его развлечением.
— Ты имеешь в виду музыку любителей пива? — усмехнувшись, спросила Камми.
— Я имею в виду песни о разбитых сердцах и о любви к хорошей женщине, — ответил он. — Разве тебе они не нравятся?
Камми пожала плечами.
— Ты просто удивительный человек: Гайдн и компьютерное кантри!
В его глазах внезапно вспыхнуло что-то яркое, как весенняя молния. Этот сумасшедший огонь вспыхнул лишь на какую-то долю секунды и тут же погас по воле Рида, но Камми ощутила его жар и почувствовала, как перевернулось сердце в ее груди.
Она еще раз убедилась, что Рид Сейерз был человеком, который отлично умел владеть собой и не любил выставлять напоказ свою душу, мысли и чувства. Он скрывал свое «я» за прочной броней. Интересно, существовал ли такой ключик, который открывал дверь, ведущую в его святая святых? Похоже, ей не удастся его найти. Очень обидно.
Глава 9
— Скорее всего вы не помните меня, — сказала молодая женщина, осторожно присаживаясь на краешек дивана в гостиной.
Она была права: как ни старалась Камми напрячь память, не могла вспомнить ничего, связанного с этой молодой особой. Фамилия девушки — Бейлор — считалась одной из старейших в Гринли и его окрестностях, но имя — Джанет Бейлор — совершенно ни о чем Камми не говорило. В облике девушки — в бледном лице с мягкими чертами, в пепельных волосах — было что-то неуловимо знакомое, но вполне вероятно, она просто напоминала кого-то из своих родственников.
— Вы и не должны меня помнить, — продолжала Джанет Бейлор, — я на четыре года младше вас. Вы же знаете, в школе всегда бывает так: младшие знают всех старших в лицо, а старшие не обращают никакого внимания на младших. Но вас я запомнила лучше всех остальных — ведь вы спасли моего щенка, которого папа подарил мне на день рождения. Он перебегал дорогу и попал под грузовик. Вы ехали следом, остановились, подобрали моего Роки, а потом отвезли вместе со мной к ветеринару.
— Ах да, — закивала Камми, припомнив тот случай. — Как давно это было… И что же с вашим щенком? Вам удалось выходить его?
Джанет Бейлор улыбнулась.
— Роки уже двенадцать лет, и теперь его никак не назовешь щенком. Но если бы не вы, он погиб бы тогда. Я никогда не забуду, с какой добротой и заботой вы отнеслись к нам в тот день! Вот почему я ужасно разволновалась, когда раскопала в суде это дело. Мне сказали, чтобы я держала язык за зубами, но я решила, что должна прийти к вам и все рассказать.
В этот момент в комнату вошла Персфон с маленьким круглым подносом в руках, на котором стоял стакан воды — единственное, что попросила Джанет Бей-лор.
— Я не понимаю, о чем вы говорите. Что вы обнаружили в суде? — спросила Камми, когда домработница вышла.
Девушка отпила глоток воды, пытливо посмотрела Камми в лицо и снова отвела взгляд.
— Дело вот в чем. Я работаю помощником юриста в городской компании «Лейн, Эндикотт и Лейн». Занимаюсь бумажной текучкой: оформлением закладных, проверкой решений суда, заверением копий, рассмотрением порядка наследования и прочими делами подобного рода. Несколько недель назад к нам поступил запрос — документально подтвердить права собственности бумажной фабрики, то есть нужно было поднять старый договор об аренде, заключенный еще Джасти-ном Сейерзом, а также найти подлинные письменные свидетельства того, что земля, на которой стоит фабрика, принадлежит ее владельцу.