Женская часть аудитории согласно закивала. Элвис ещё раз одарил каждую девушку ослепительной улыбкой. Послышались восхищенные вздохи и скрежет зубов Вульфсоновича. Я с удовольствием наблюдал за этой картиной.
— Ах так? Вот и шуруйте, Беатриса Степановна, к своему ленивцу! — дикарь нервно тряхнул нечесаной бородой и нахмурил густые брови.
— Вот и пойду! — девушка с неприкрытым удовольствием продолжала провоцировать своего бывшего.
К слову, она успевала бросать неоднозначные взгляды и в мою сторону. Ай лиса… И в отличие от Вульфсоновича, меня они мало смущали. Вот только наши переглядки не укрылись от стоящей рядом Анечки.
— Коллеги! — Взвилась Анна Сергеевна — Что вы здесь устроили? К чему такое поведение, ещё и при учениках?
Я не понял, к кому именно обратилась преподавательница, она оглядела всех троих.
— Джозеф, к чему такая категоричность? Беатриса, как вы можете осуждать чужие тотемы, не имея своего? — Анна Сергеевна не упустила возможности поддеть Лисовскую, и судя по тому как вспыхнули щёки Беатрисы, шпилька Анечки попала в цель.
Я лишь усмехнулся, меня она уже так не отчитывала. В аудитории воцарилась тишина, все ждали продолжения препираний.
— Ну что поделать? — вступился я. — Такие уж особенности сдвоенных занятий. Особенно, когда преподаватели темпераментные и обладают большой экспертностью в своих предметах.
Беатриса переключила внимание на меня, благодарно улыбнулась мне, при этом демонстративно поправила кофточку на бюсте.
— Строенное занятие, — поспешила она поправить меня.
— К чему эти пустые разговоры, предлагаю разобрать более важные вопросы! — Вульфсонович встал между мной и Лисовской, обращаясь то ли к нам, то ли к аудитории. — Просто лес рук, куда не плюнь! Неужели никому не интересно поговорить о тотемах?
Один из учеников вытянул руку вверх и спросил:
— А могут ли элементали стать тотемами?
— Конечно могут, — заявил я. — Но для этого нужно обладать большим сродством со стихией.
Аудитория загудела. Две девушки, недавно испугавшиеся волка горячо заспорили.
— Вы действительно так считаете? — вскинула брови Беатриса.
А я осёкся: видимо, смертные менее осведомлены, чем я. В мире Олимпа намного больше возможностей, чем можно себе представить.
— Я так тоже не считаю, Валерий Петрович, — уверенно заявил Вульфсонович. — Более того, считаю что здесь вы однозначно ошиблись.
— Что? — я вскинул брови. — Я ошибаюсь?
Волк, сидящий неподалеку от нас перестал вылизываться и повернул морду в нашу сторону, внимательно вслушиваясь. Некоторые ученики всё ещё не сводили с него опасливых взглядов.
В Олимпии мне никто не смел сказать про ошибки, поэтому выходка Вульфсоновича меня не обидела, а больше позабавила. Я никогда ничего не имел против вервольфов, но прямо сейчас не собирался позволять кому-то повышать себе самооценку за мой счёт.
— Уверяю, это вы ошибаетесь, — парировал я.
Притихшие ученики, кажется, боялись пошевелиться и отвлечь нас от весьма интересного спора. Беатриса задумчиво всматривалась в меня, будто продумывая, чего бы такого у меня спросить. Я услышал как за моей спиной тяжело вздохнула Анна Сергеевна. Ей очевидно не нравились наши разборки, да еще и при учениках академии.
— Тогда может докажете? Я в жизни не встречал тотем-элементаль, — с вызовом сказал Вульфсонович.
— А могут ли элементали или кислотные слизни стать моим тотемом? — произнесла Беатриса. — Я бы не отказалась от тотема элементаля.
Слизни услышали упоминание о себе и тут же интенсивнее принялись создавать музыку, ученики задвигались в такт. Вульфсонович покраснел от ярости.
— Делайте, что хотите, — насупился он, сложив руки на груди.
Анна Сергеевна подошла ближе и приблизилась к моему уху, стараясь перекричать ритмы кислотных слизней.
— Валерий Петрович, я в вас не сомневаюсь, конечно же… но следует ли делать такие подарки таким… — она взглянула на Беатрису, и решила не продолжать.
— Каким таким, подруга? — повысила голос Беатриса.
Страсти накалялись, музыка слизней стала тревожной, и вполне бы подошла для триллера или фильма ужасов.
Мимо такой бестии ни один звук не имел шанса проскочить мимо. Страсти накатались, преподаватели напряженно смотрели друг на друга. Волк привстал в готовности защищать своего хозяина. Видимо, Вульфсонович порядком перенервничал и тотем это чувствовал. Казалось, не напрягался только я и мой тотем — Элвис. Ленивец периодически ловил весёлые взгляды учениц и подмигивал им в ответ.