- Конечно я приду. – Грейвз снова растянул уголки губ в фальшивой улыбке, ощущая как горло сжимает колючий ком горечи. – Как иначе?
***
23 мая, 1945 г.
Старый паб «Весёлая банши» в центре Лондона в этот далеко не самый приятный вечер был переполнен. Волшебники шумно праздновали, огневиски и прочие крепкие напитки лились рекой. На их фоне угрюмый Грейвз в праздничном фраке выглядел белой вороной.
- Двойной огневиски, без льда - кивнул он бармену, устраиваясь у стойки. Тот только и успевал подливать посетителям, но заказ детектива выполнил быстро.
Стакан был на удивление чист, алкоголь – тёрпок, и вскоре приятное покалывание от кончика языка и горящего нёба добралось до пальцев и сделало свинцово-серые мысли легче. Не радужными, но уже неплохо. Прокуренное помещение, многоголосый гомон, вонь тел – всё это казалось куда правильнее и уместнее, чем праздник, который Грейвз, не в силах больше выносить, покинул минут пятнадцать назад, спешно аппарируя в ближайшую знакомую забегаловку.
Гиперактивная Куинни и слегка растерянный, но довольный, как слон, мистер Ковальски. Глава Аврората Скамандер с красавицей-женой Литой и сыном. Седовласая старушка, от которой Тесей не отходил – очевидно, его матушка. Множество других гостей, которых Грейвз не знал, да и не стремился знакомиться. И сами жених с невестой – будто оглушённые, не очень верящие в то, что решились на масштабное празднество, но всё же счастливые. Всё это угнетало детектива, заставляя в сотый раз пожалеть о том, что всё же не придумал малодушную отговорку, лишь бы не приходить на свадьбу.
Ньют не был похож на себя. Вечно растрёпанные медные вихры приглажены, можно даже сказать прилизаны, строгий костюм по размеру, начищенные, лаково блестящие ботинки. Казалось, кроме Грейвза он был ещё одним человеком, который мечтал оказаться где-нибудь, лишь бы не здесь. Но пальцы невесты держал нежно и крепко, не желая отпускать.
Сама же Тина выглядела ещё нелепее новоиспечённого супруга. Аккуратные локоны, венок из мелких белых цветов, свободное белое платье, состоящее из кружев. Казалось, она была не на своём месте, растерянно оглядывая шумно веселящихся гостей. Но радость в глазах и улыбке была неподдельной.
Она была волшебной. Больше не его. Миссис Скамандер.
Полтора часа казались пыткой и едва Грейвз почувствовал, что его уход не покажется оскорбительным, как был таков.
Он упорно гнал прочь фантазии о том, что на месте жениха смотрелся бы куда уместнее и правильнее. Ни к чему сожалеть о том, чего не будет. Жизнь Тины идёт своим чередом. Она в безопасности и счастлива. О чём ещё можно мечтать при данных обстоятельствах? Пора бы и самому Грейвзу перестать жить прошлым, утопая в серой жалости к себе и досадах о том, как сложилась его жизнь. Это уже чистой воды эгоизм. Она не досталась ему – но ведь она и не вещь, чтобы принадлежать кому бы то ни было, верно? Она самостоятельный человек, которая устроила свою жизнь.
Ему стоит поступить так же.
Он погорюет только сегодня и возьмёт себя в руки. Завтра, с утра. А сегодня он пьёт.
Сколько он сидел так? Десять минут? Пару часов? Точно сказать было невозможно. Из отвратительно-мутного марева отчаяния и самобичевания его вырвал томный женский голос. В нём ощущалась лёгкая ленца уверенной в себе женщины. Беззаботной, живущей одним днём.
- Вы не похожи на человека, который празднует. Скорее на человека, который горюет.
Слева от него, оперевшись тонким бледным локотком на барную стойку, сидела ослепительно красивая женщина.** Слишком правильные черты лица, белокурые волосы, уложенные в замысловатую причёску, тонкая шея. Всё в ней казалось чересчур идеальным. Может даже ненастоящим. Приятная, располагающая к диалогу улыбка заставляла улыбнуться в ответ.
- Так какое горе омрачило вам этот замечательный день?
Молчание было бы грубостью. Грубым по отношению к дамам Грейвз никогда не был.
- Не хочу говорить о грустном с малознакомой леди, - нейтрально ответил он, растягивая губы в вынужденной улыбке.
- Так что мешает нам познакомиться ближе? – Томный голос обволакивал его сознание, медленно вытесняя из него горечь и ощущение потери.
И это было то, в чём он сейчас нуждался больше всего.
***
17 июня, 1946 г.
Утром Грейвз проснулся от странного звука. Голова гудела, во рту будто кошки справили нужду. Тошнило. Не стоило вчера так много пить.
Звук не прекращался. Он был на редкость назойлив. Проклятые соседи.
С трудом встав с постели, детектив шатаясь добрёл до ванной. Из давно не мытого, забрызганного мылом и пеной от зубного порошка зеркала на него смотрело лицо. Очевидно, это было его лицо, но Грейвз его не узнавал. Мятое, опухшее, с красными глазами и кривовато сросшейся переносицей – результатом пьяной драки в баре полугодовой давности.
Сдержать данное себе слово прекратить заниматься самобичеванием и начать уже жить после свадьбы Тины сдержать не удалось. Он пытался, правда. Но продержаться дольше трёх-четырёх дней не получалось.
Звук не стихал.
Тяжело вздохнув, Грейвз повернул оглушительно скрипнувшую ручку крана и плеснул на лицо горсть ледяной воды. Стало чуть легче.
Тошнота не уменьшалась, но было необходимо что-то съесть.
Стены ходили ходуном, не желая облегчить ему задачу добраться до холодильника. Из холодного питья было лишь немного молока, которое детектив жадно поглотил, неряшливо роняя драгоценные капли на мятую рубашку, которую вчера не удосужился снять, прежде чем рухнуть на неразобранную постель.
Та женщина, с которой он больше года назад пытался забыть о миссис Скамандер-бывшей-Голдштейн, наутро исчезла. Он так и не узнал ни её имени, ни где она живёт. Ту ночь, которую они провели в его постели, он даже вспомнить не мог. Возможно, оно и к лучшему.
Потом были ещё девушки. Две или три. Одна даже искренне пыталась развить из мимолётной ночи какие-то отношения, но он сразу пресёк эти намёки в зародыше. Да, он был отвратителен.
Даже самому себе.
Звук стал громче.
Он был похож на мяуканье напуганного котёнка. Грейвз бросил беглый взгляд на своё старое кресло. Нет, старина Боксёр спал сном праведника, даже ухом не вёл. Значит, источником шума был не он.
- Эй, низзл ты бессовестный, - хрипло окликнул животное мужчина, потрепав седеющую шёрстку на его загривке. – Может это соседская кошка притащила под дверь твоего отпрыска?
Боксёр глянул на него с немым укором, недовольный тем, что его полуденный сон был потревожен. Грейвз невольно рассмеялся.
Всё же стоило выяснить, откуда шёл шум, чтобы прекратить его. Детектив решительно распахнул дверь, чувствуя досаду и лёгкую злость на источник непрекращающихся звуков.
И замер.
Под дверью стояла плетёная люлька, ходящая ходуном оттого, что кто-то внутри неё… шевелился. Слабая надежда, что это и впрямь был выводок Боксёрских полуниззлят, которую выставили хозяева соседской кошки, быстро истаяла.
В люльке лежал красный, орущий, дёргающий всеми конечностями, обёрнутый в кружева, белокурый младенец.
- Пушишку мне в глотку, - только и смог выдохнуть растерянный мужчина.
***
Пришлось в экстренном порядке вызывать миссис Ковальски. Благо Косой переулок был почти по соседству. Тем не менее, те десять минут, что она до него добиралась, показались Грейвзу вечностью.
Младенец орал. Был мокрый и неприятно пах. Держать его на руках было страшно – совсем крошечный, он отчаянно извивался, стараясь выскользнуть из незнакомых объятий. Уговаривать его успокоиться было бесполезно – от звука голоса (или запаха?) волшебника младенец плакал ещё горше.
Когда дверь агентства распахнулась, впуская внутрь сияющую Куинни, Грейвз был готов и сам расплакаться от облегчения и благодарности, что орущий, вонючий и вертлявый свёрток почти мгновенно аккуратно забрали из его рук.
- Это кто у нас тут такой красивый? – тут же принялась ворковать самым очаровательным голосом женщина, ловко разматывая пелёнки и волшебным образом заставляя младенца уменьшить мощность звуковой атаки. – Такой маленький, нежненький? Откуда ты… взялась? – размотав пелёнки, ненадолго запнулась Куинни, определив какой же именно ребёнок лежал перед ней на старом продавленном диване хозяина. – Какая же ты прелестная девочка, ты же это знаешь?