Вечером четырехэтажное административное здание части (предположительно, штаб) полыхало оранжевым пламенем, хорошо видным в спустившейся мгле.
Я быстро отказался от идеи тикать от вторжения на чужие хазы и малины. Дома, на своём, унитазе как-то уютнее. А так — неизвестно, что больше навредит: вероятность попадания виверны в мою многоэтажку или время, проведённое в холодном сыром подвале с неизвестными людьми, готовыми “рвать кадыки” (с) Кордон — один из урук-хайских журналистов-пропагандистов. Такие люди опаснее любого врага. Роханцев, они, скорее всего, не встретят. А если встретят, то кидаться не станут. А вот порвать кадык кому-то надо.
В общем, я дома. Комендантский час растянулся больше, чем на сутки, и зацепил целый день воскресенья. Выглянул в окно и увидел во дворе какого-то человека наркоманской внешности, с капюшоном, надвинутым на глаза. Мужчина праздно шатался от дверей одного подвала, превращённого в бомбоубежище, к другому.
Я дал себе зарок, не пересказывать здесь обрывки новостей, но для понимания следующих событий нужно знать некоторые. Так, стало известно, что власти Минас-Тирита раздавали оружие всем желающим, не спрашивая даже паспортные данные. А ещё, “чтобы хоббитцы не скучали”, запустили слух, что роханские шпионы ставят метки на целях будущих бомбардировок мелом, мукой или какой-то флуоресцентной краской.
И вот, в этой наэлектризованной атмосфере, любой нарик кажется врагом. На улице все ходят настороженные. Мужчины косятся друг на друга, пытаясь определить: разведчик или шпион?
Поскольку, всё происходило в другом конце моего дома, разговор я слышал обрывками. Но общую суть уловил. Передам её тут с моими художественными дополнениями.
Какая-то женщина высунулась из окна и велела типу убираться.
— Кто ты такой?! — кричала она. — Иди отсюда!
“Нарик” отмахивался и бурчал что-то, что я не слышал.
— Проваливай! Иди домой! — надрывалась женщина. — Иди домой!
На несколько минут я отошёл от заклеенного крест-накрест скотчем (как в кино про войну) окна, чтобы заняться своими делами. Что-то вроде того: проверить, заряжен ли палантир на случай отключения света, или набрать воду во все ёмкости на случай отключения воды. А когда вернулся на свой наблюдательный пункт, по двору уже бегали одетые в чёрное люди с самострелами и белыми буквами “СБУ” на спинах. Две полицейские телеги тут же. Деловито прочесав двор, они крикнули на роханском языке женщине, чтобы она успокоилась. Прыгнули в телеги и исчезли со двора.
Спустя пару минут возле дома появились мужчины в гражданской одежде с арбалетами на плечах. И тут надо рассказать ещё пару моментов. Во-первых, в палантир попали кадры, где, так называемая “тероборона”, состоящих из недавно набранных добровольцев, которым раздали оружие, допрашивала прохожего, которого приняли за роханского шпиона. Его заставляли сказать “паляныця” (что-то вроде каравая). Считается, что “эдорасцам” (от названия столицы Рохана — Эдорас) это недоступно. Во-вторых, некоторые из теробороновцев уже отметились немотивированным расстрелом людей на улицах. Кадры мгновенно облетели все палантиры.
Оно и понятно. Я сам был свидетелем следующей сцены.
Дорогу, с теперь постоянно мигающими жёлтым светом светофорами, переходят два худощавых, грязно одетых мужчины. Потасканные и, кажется, слегка пьяные. Один идёт быстрее, второй отстаёт и кричит первому протяжным, прокуренным голосом: “Боромииир, Боряяяя, подожди! Куда ты так ломишься?” Тот в ответ: “Ну, ты идёшь в тероборону или нет?”
И вот во дворе появились вооруженные мужчины в гражданском. Кто они? Женщине тоже было непонятно. Свои или очередная роханская ДРГ (диверсионно-разведывательная группа), которыми нас пугают в эфире? Как проверить?
— Хлопцы, вы чьи? — крикнула бдительная гражданка из окна.
— Паляныця! — ответил кто-то из мужчин. — Свои!
Другой случай произошёл со мной в лавке, куда я пошёл набирать воду из специального аппарата.
— Вы в очереди? — спросил я у стоявшего тут мужчины. — Я за вами.
— Так. Зара вода безкоштовно, — сообщил он.
Я уже знал об этом и просто кивнул в ответ. Помолчав немного, мужчина решил повторить свою фразу громче.
— Зара безкоштовно, — сказал он ещё раз и хитро уставился на меня блеклыми голубыми глазами.
— Да, да, спасибо, — ответил я. — Я знаю.
И тут смекнул, что происходит. Меня проверяют на “свой-чужой”. Ведь на урк-хайскую фразу о том, что “вода теперь бесплатно”, я ответил на роханском. А ещё буквально давеча слышал со двора разговор, когда невидимый мне собеседник громко говорил, что “зараз розмовляты роханскою - цэ ганьба” (“сейчас говорить на роханском — это позор”). Тем временем, мужчина подумал ещё немного и явно подбирая урук-хайские слова поинтересовался: