Из контейнера пахло, но Василия это не беспокоило. От него и от самого пахло, от всего, если не считать здоровенного, облупленного разводного ключа, засунутого во внутренний карман пиджака. От других инструментов — покоившихся в сумке ершика со следами дерьма и вантуза — тоже пахло. Так что контейнер — это ничего особенного.
Глядя на них, Вову и Василия, кто-нибудь мог бы подумать: вот, простые, кажется, люди — а сидят этак… внушительно, неподвижно, молча… устремив взор неведомо куда… о вечном, должно быть, их думы…
А вот хрен, извините, по рылу.
У Стеклянного Вовы в голове густо клубился туман, а в нем если и проблескивала мысль, то одна лишь единственная: «Я — это я». Ибо Вова себя уважал и тем, что он — это он, сильно гордился.
А в голове Василия ничего не клубилось. Там неподвижно стояло мутное марево, наподобие ила, поднятого со дна неосторожным купальщиком, да так почему-то и застывшего. В мареве этом неспешно култыхались, самопроизвольно сворачиваясь, разворачиваясь и сменяя одна другую, картинки, содержание которых Василий не стал бы вербализовывать, даже знай он такое слово.
Картинки в основном отражали прошлое, но некоторые — и будущее. Вот, видел Василий, он бредет к магазину, что вон за теми деревьями. Входит, вынимает из кармана пару бумажек и горсть кружочков — на каких палочки, на каких закорючки, подает это все Люське, та шустро ныряет в подсобку и выносит Василию завернутые в старую газету пол-литра паленой.
На следующей картинке Василию увиделось содержимое его карманов. Что там? Разводной ключ имеет место, крошки разные, надорванная пачка «Примы» — а вот бумажек с кружочками не наблюдается.
Картинка сменилась — ага, из подъезда выходит некий абстрактный сосед, пытается проскользнуть мимо, как бы не заметив Василия. Тому приходится слегка напрячься, чтобы угрюмо осведомиться: «Чего не здороваешься?» Василий протягивает соседу клешню, тот, само собой, сует ладошку — и попадается. Василий цепок. Он удерживает руку соседа, не обращая внимания на слабое трепыхание, напрягается еще сильнее и проговаривает: «Дай это… двадцать четыре рубля… до получки…» Теперь можно расслабиться. Сосед, однако, в упор отвечает, что не даст, потому что уже давал и ничего не дождался, ни с какой получки. Решительно вырывает руку и уходит. Жид.
Опять смена кадра: Василий видит другого жида, неприязни не испытывает, просто видит, и все. Этот жид немного похож на Стеклянного Вову — Василий скосил глаза влево, — только поносатее, да еще в очках и в галстуке. Не даст.
Вова тоже не даст, хотя у него и есть. Но у него просить — себе дороже. Вова обратит внимание, что он не один, что Василий тоже тут, ухватит его, Василия, за рукав, сразу же снова остекленеет, а держать рукав будет долго, крепко — тоже клещ тот еще — и молча. Потом отцепится, допьет свое пиво, встанет и пойдет на остановку. На работу ему пора.
А Василию еще посидеть можно. Вдруг какой нежид из подъезда выйдет.
Пошли картинки из прошлого. Вразнобой, но все понятно. Вот Василий выходит на крыльцо — это еще на старой квартире жили, — приставляет большой палец правой руки к правой же ноздре и мощно высмаркивает левую. Кто-то проходящий мимо — знакомый вроде, да и хер бы с ним — говорит: «Здорово, Васек! Ну, кто родился-то?» — «Парень», — сумрачно отвечает Василий и вышибает соплю из правой ноздри.
Вот батя охаживает Ваську по голой спине сложенным в несколько раз электрическим проводом. Сейчас, на картинке, это не больно, а как тогда — не вспомнить. И за что — тоже не вспомнить.
Вот Вася с парой пацанов на остановке. Бормотуху глушат. Дедок с орденскими планками на пиджаке что-то говорит, палкой об асфальт стучит. Да затрахали вы, козлы! Тебе, сука, в гроб пора, ты на кого, пидор, тянешь? Валят наземь, бьют ногами. Вася подпрыгивает, с размаху приземляется пятками на грудь старого хрыча. Хруст под ногами, мужики взрослые, двое с монтировками, потом менты…
Свадьба… Нет, тут совсем мутно, не разглядеть ничего… Помнится, что залетела одна — и вот свадьба какая-то…
За рулем. Сразу, скачком — драка с жидом каким-то. Начальником вроде.
Менты. «Пахнет от вас. Пили?» — «Пошел в жопу!» — «Ах ты, козел!» — «Кто козел?!» Побои в отделении. Картинка — совсем не больно. «Запретить управление транспортными средствами». Козлы…
Под днищем машины. Снова драка, теперь с водилой, что ли.