В облике девушки он подметил нечто новое, едва уловимое. С ходу, пожалуй, не определить, что изменилось, но перемены сквозили во всем: в том, как она ступала, в манере держаться, в гордом повороте головы, в выражении глаз. Казалось, Дэйзи источала призрачное сияние. «Нет радости для взора и души в привычной красоте на грани дня и тьмы. Они лишь призраки в сиянии луны» [17].
— Вы открываете дверь, — не сдержал он упрека, — даже не зная, кто за ней. Или вы видели меня через окно?
— Нет, мы были в serre. Я включила фонтан.
— Вижу.
— Правда, очаровательно? Посмотрите, какие в нем играют радуги! Его струи смыли даже ту отвратительную злобу с лица Аполлона. Можно поверить, что он и вправду влюблен и страстно мечтает ее поцеловать… Нет, пожалуйста, не смотрите на меня так. Я знала, что все будет в порядке. Сердцем прочувствовала. Поняла, что это добрый человек.
Не слишком доверяя ее интуиции, Уэксфорд последовал за Дэйзи через холл, пытаясь угадать, кто тот второй, сокрытый таинственным «мы». Вход в столовую все еще был запечатан, дверь привязана к архитраву. Она шла впереди пружинистой легкой походкой — совершенно другая, изменившаяся девочка.
— Вы помните Николаса, — проговорила она, на мгновение приостановившись на пороге оранжереи. Затем повернулась к человеку, поджидавшему их внутри: — Это старший инспектор Уэксфорд, Николас, вы встречались с ним в больнице.
Николас Вирсон сидел в одном из глубоких плетеных кресел, явно не торопясь подняться навстречу Уэксфорду. Да и с чего бы? Руки он тоже не подал, лишь коротко кивнул, проговорив:
— Вечер добрый.
Приветствие, обычное в устах человека вдвое его старше.
Уэксфорд окинул Вирсона взглядом, потом осмотрелся. Место очаровательное, утопающее в зелени: ранняя азалия в цвету на просторной подставке, лимонное деревце в бело-голубой фарфоровой вазе, розовый цикламен на стеклянном столике, просевшем под тяжестью пышных соцветий. Он взглянул на Дэйзи, снова занявшую место рядом с Вирсоном, лишь недавно временно покинутое. Рядом с цветущим цикламеном он заметил два бокала с напитком, стоявшие совсем рядом. Водка? джин? или просто минеральная? Он вдруг пронзительно ясно почувствовал, что стало причиной перемен в ней, полыхающего на щеках румяца, исчезнувшей из глаз боли раненого зверька. Если б не обстоятельства, не пережитый ею кошмар, не память о том, что ей довелось испытать, он бы сказал, что девушка счастлива.
— Хотите что-нибудь выпить? — спросила Дэйзи.
— Да нет, не стоит, если только это не минеральная. Тогда с удовольствием.
— Позвольте мне.
Голос Вирсона прозвучал так, словно за просьбой Уэксфорда скрывалась задача, посильная лишь Гаргантюа. Ну, скажем, воду необходимо извлечь из глубочайшего колодца или же поднять из погреба по ветхой лестнице. Важно любым путем избавить Дэйзи от усилий, просить о которых Уэксфорд не имел ни малейшего права. Передавая наполовину наполненный стакан, Вирсон сопроводил сей жест исполненным упрека взглядом.
— Спасибо. Дэйзи, я пришел узнать, не изменили вы решение остаться здесь?
— Забавно. И Николас тоже. Я хочу сказать, он приехал сюда, чтобы спросить о том же. — Она одарила молодого человека лучезарной улыбкой. Потом взяла его руку в свою, слегка задержав. — Николас так добр ко мне. Да и все вы. Каждый из вас. Но Николас кое-что для меня сделает, ведь правда?
Довольно странная фраза. Неужели она серьезно? Бесспорно, почудившаяся ему ирония — лишь плод его фантазии.
Казалось, Вирсона застали врасплох; что ж, такое возможно. На губах молодого человека мелькнула неуверенная улыбка:
— Все, что в моих силах, дорогая. — Похоже, он был настроен держать Уэксфорда не дальше определенных границ, но в тот момент забыл о предрассудках и снобизме, пробормотав против воли: — Я хочу, чтобы Дэйзи вернулась со мною в Майфлит. Ей вообще не следовало уезжать от нас. Но она так упряма… Не могли бы вы повлиять на нее, заставить понять, что она здесь в опасности? Я не нахожу покоя ни днем ни ночью, позволю заметить. Не могу даже спать. Готов и сам здесь остаться, но боюсь, это не совсем удобно.
Дэйзи при этих словах рассмеялась, и Уэксфорд подумал, что слышит ее смех, пожалуй, впервые. Как впервые слышит из уст молодого человека подобное заявление. Не слышал даже в дни своей юности, когда мужчине и женщине, не состоявшим в браке, считалось неприличным проводить ночь под одной крышей.
Совсем неудобно, Николас, — сказала девушка. — Удобно только дома. К тому же потребуется вечность, чтобы добраться отсюда до станции. Вы этого и представить не сможете, пока на себе не испытаете. — Она говорила с нежностью, по-прежнему не выпуская его руки. На мгновение лицо ее, когда она взглянула на Николаса, озарилось радостью. — К тому же вы ведь не полицейский. — В голосе послышались дразнящие нотки. — Вы уверены, что способны меня защитить?
— Я стреляю без промаха, — заявил Вирсон, словно престарелый полковник.
— Не хотелось бы, чтобы здесь снова пошло в ход оружие, мистер Вирсон, — довольно сухо заметил Уэксфорд.
От его слов девушка вздрогнула. Лицо стало сумрачным, словно тень от тучки, набежавшей на солнце, пала и на него.
— Одна из бабушкиных знакомых пригласила меня погостить у нее в Эдинбурге на выходные. Ишбел Максэмфайр. Помните, я как-то показала ее вам, Николас? Сказала, что пригласит также свою внучку, видимо полагая этим привлечь меня! Меня попросту передернуло! Конечно же, я сказала «нет». Может, как-нибудь в другой раз, но только не теперь.
— Жаль, — сказал Уэксфорд. — Очень жаль.
— И она не единственная. Престон Литтлбери пригласил меня в Форби. «Живите сколько хотите, дорогая. Будьте милостивы». Убеждена, он и не догадывается, что у этого выражения — «будьте милостивы» — есть и второе значение. Еще зовут к себе две подруги по школе. Я становлюсь популярна. Просто звезда.
— И все эти приглашения вы отвергли?
— Мистер Уэксфорд, я намерена жить здесь, в моем собственном доме. Я уверена, что это безопасно. Неужели вы не понимаете, что если сейчас я уеду, то могу никогда не вернуться обратно?
— Нам необходимо поймать тех двоих, — твердо ответил Уэксфорд. — А это вопрос только времени.
— Чрезвычайно длительного времени. — Вирсон неторопливо отпил воды — или джина? — из бокала. — Уже скоро месяц.
— Три недели, мистер Вирсон. Еще одна мысль, которую я хотел бы обсудить с вами, Дэйзи. Когда вы вернетесь к занятиям, неважно, через две или три недели, почему не подумать о том, чтобы последний семестр провести в пансионе?
Она ответила так, словно он предложил нечто чрезвычайно странное, почти неприличное. Разделяющая ее и Вирсона пропасть в характере и вкусах, которую он всегда ощущал, исчезла. В обоих ему вдруг почудилось горькое согласие, сходство, подкрепленное общими ценностями и одинаковой культурной базой.
— Я вовсе не собираюсь возвращаться в школу. Зачем это? После того, что произошло? Едва ли в будущем помогут мне отличные оценки.
— Но разве место в университете не связано с оценками?
Вирсон метнул в Уэксфорда взгляд, оценивающий подобное заявление по меньшей мере как дерзость.
— Место в университете, — отозвалась Дэйзи, — можно и не занимать. — Она говорила как-то странно. — Я просто сделала попытку, чтобы доставить удовольствие Дэвине, а теперь… Теперь ее уже ничем не порадуешь.
— Дэйзи бросила школу, — заметил Вирсон. — Все уже решено.
Уэксфорд понял, что сейчас последует какое-то откровение. Нечто старомодное и помпезное и вместе с тем ошеломляющее, как разорвавшаяся бомба. Дэйзи только что дала согласие стать моей женой.Но откровения не последовало. Вирсон сделал еще глоток.
— Я побуду еще, дорогая, если позволите, — сказал он. — Дадите мне перекусить или поедем куда-нибудь пообедать?
— Да этот дом просто забит едой, — легко проговорила девушка. — Как прежде. Бренда все утро что-то стряпала — сейчас, когда в доме осталась я одна, она просто не знает, чем еще занять себя.