- Только попробуй!.. Я запрещаю тебе, - приказ, отчего становится до невыносимо обидно. Неужели он и впрямь поверил, что я смогу?.. Уже забытое ощущение безысходности. Невозможно ослушаться, остается лишь смиренно подчиниться. Ненавижу! За то, что это ты! За то, что вру сам себе. За то, что ты по-прежнему для меня смысл всего, не дающий скатиться в пучину отчаяния. За то, что улыбаюсь ради тебя. Живу лишь потому, что ты так хочешь.
Заострившиеся ногти с силой впиваются мне в плечи, возвращая в реальность. Я шиплю от боли, но вампир этого даже не замечает. Он наклоняется ко мне и грубо целует, прижимая к стене. Прикусываю его губу до крови и пытаюсь оттолкнуть, но не получается. Айрен недовольно, по-звериному рычит и прикусывает кожу шеи. Его удлинившиеся клыки царапают кожу, принося боль, от которой перед глазами начинает все плыть, сливаясь в разноцветную кляксу. Остаются только глаза, ярко-алые, проникающие в душу. Солоноватый запах крови дурманит сознание. Дергаю вампира за волосы, сквозь застывшие в глазах слезы пытаясь рассмотреть его лицо.
Страшно… До дрожи, до крика, который готов вот-вот сорваться с губ. Теперь я понимаю, почему люди так боятся вампиров. Кроваво-красные глаза словно затягивают, даря неконтролируемый ужас, лишая остатков воли.
- Отпусти, - едва шепчу, потому что голос, кажется, застыл в горле.
Вампир хрипло, гортанно смеется, прижимаясь ко мне всем телом. С удивлением понимаю, что он бережно, почти трепетно проводит рукой по моим волосам. Испуганно замираю, застывая в его объятьях неловкой, безжизненной куклой. Айрен жадно втягивает воздух, а потом быстро исчезает, я едва ли успеваю заметить смазанную тень. Мне чудиться тихое «Прости», но было ли это на самом деле – не могу сказать.
Дверь с громким хлопком закрывается и я, сдавленно всхлипнув, сползаю на пол, чувствуя, как жалкие остатки сил окончательно покидают меня.
пов. Айрен
Его взгляд, упрямый и непреклонный, словно отпечатывается на сетчатке глаз, преследует, напоминая снова и снова. Желание сжигает изнутри, оставляя после себя лишь пепел чувств. Хочется слишком много. Хочется опрокинуть строптивого мальчишку на кровать, на пол, прижать, в конце концов, к стене и заткнуть рот поцелуем, только бы не слышать его шепота. Хочется сорвать с него мешающуюся одежду, чтобы добраться до теплой, почти обжигающей кожи, почувствовать, как бьется его сердце, как течет кровь по сетке сосудов, ощутить вкус пряной, солоноватой жидкости у себя на языке. Страх в его серых, расширенных от испуга глазах отрезвляет на мгновение, но его вполне достаточно. Нельзя срываться, но и сдерживаться уже нет сил. Слишком долго. Час, день, неделя, месяц? Эта как своеобразная жажда, которую невозможно унять, сколько не пытайся. Сознание выхватывает осколки картин. В основном – его взгляд, который невозможно забыть… и волосы цвета пламени, которое сжигает все дотла.
Лихорадка, которую ничем не унять. Хочу им обладать. Безраздельно. Словно вопрос жизни и смерти. Но обида Рыжика – как прочный поводок. Не дает окончательно сорваться. Нельзя, нельзя, нельзя!..
Хрипло смеюсь своим мыслям. Моя маленькая, рыжеволосая зависимость. Прости… Тебе больно?! Я извинюсь… потом… когда смогу соображать, когда смогу контролировать зверя внутри себя. Не сейчас, чудо. Мое… Ты ведь мой, правда? Хоть и не признаешься. Это же ты. Мое рыжее наваждение… Тебе будет больно. А потом - еще больнее, от осознания того, что я сделал.
Слышу его шепот. Подчиняюсь, почти уговаривая себя уйти, унять свою жажду. Не с тобой. Ты ведь поймешь?
На миг прижимаюсь к нему, пытаясь вобрать в себя его запах, его эмоции, его вкус, а затем отстраняюсь, осознавая, что еще секунда, и я просто наброшусь на него. После этого уже нельзя будет ничего исправить, поэтому с силой впиваюсь ногтями в свои ладони и, бросив последний взгляд на мальчишку, покидаю комнату.
Не оглядываюсь, не задумываюсь о том, куда иду. В крови – так и не прошедшее возбуждение, которое, кажется, стало еще сильнее. Где-то на границе сознание мелькает мысль, что Рыжик сейчас далеко, и это успокаивает.
Захожу в первое попавшееся здание, которое оказывается местным борделем. Меня встречают, льстиво улыбаются, что-то спрашивают. Со второй попытки мне все-таки удается понять, чего от меня хотят. Достаю из кармана монету и, всунув ее в руки опешившему мужику, поднимаюсь на второй этаж. Толкаю самую крайнюю дверь и, на счастье, она оказывается пустой.
Комната небольшая, но чистая и даже уютная в какой-то мере, здесь нет ничего лишнего, и царит полумрак. Единственный источник света – догорающий камин, и этого более чем достаточно. Ложусь на кровать и бессмысленно смотрю в потолок, пытаясь унять воображение. Чудится Рыжик, совсем близко. Его смех и звонкий, опять чем-то недовольный голос. Бред. Остатки логики твердят, что это не так. Но хочется верить…
Тихие, неторопливые шаги по лестнице, скрип досок. Едва различимо, но я слышу. Все еще на взводе. Если постараться, то я смогу почувствовать запах: чего-то сладкого, чересчур приторного, смешанного с алкоголем. Духи? Дешевые и на редкость противные. Недовольно морщусь, но даже не делаю попытки подняться, когда раздается стук в дверь. Лень говорить, лень даже дышать…
Так и не дождавшись ответа, дверь аккуратно открывают, и вот на пороге стоит девица. Слишком яркий, вызывающий наряд, который не скрывает ничего. Она была бы даже хороша собой, если бы не толстый слой румян и пудры, искажающий черты лица, и этот тошнотворный запах духов. Он раздражает так же, как и сама ситуация. Шлюха. Интересно, она, так же как и другие, верит, что вампиры могут дарить вечную молодость и безграничную жизнь? Или пришла потому что заставили?! Люди порой такие забавные. Такие, как Стас.
Мы встречаемся с ней взглядом, и я улыбаюсь, показывая клыки. Ей страшно, но это приносит лишь глухую злость. Мысли, словно издеваясь, возвращаются к Рыжику, а возбуждение накрывает новой волной. Цепляюсь за простыню, слыша, как с треском рвется ткань под все еще острыми когтями.
Девица оказывается понятливой, а может быть – слишком настырной. Она ничего не говорит, лишь молча подходит и забирается ко мне на кровать. Она тянется стянуть с меня рубашку, но я перехватываю ее руку и качаю головой. Мне кивают, давая понять, что учли мои пожелания. Прикрываю глаза, пытаясь представить, что сейчас вместо нее – Стас. Что это он гладит мой живот, а затем, расстегнув штаны, прикасается к возбужденному члену, бережно, мучительно медленно. Сдавленно выдыхаю, когда руку заменяют горячие губы, а юркий язычок скользит по стволу, играясь с головкой. Приятно, но… все не так.
Опытность девушки раздражает. Стас не такой, он неловкий, смущенно краснеющий, и, почему-то не сомневаюсь, болтливый даже в такой ситуации. Открываю глаза и смотрю на девушку, которая ритмично заглатывает мой член, плотно обхватив его губами. Сознание мельком отмечает, что волосы у нее рыжие. Не такие, как у Стаса, блеклые, лишенные красок, словно неудачная пародия. Словно издевательство.
Дальнейшее происходит как в тумане. Переворачиваюсь, опрокидывая ее на спину, завожу чересчур длинные волосы за голову, чтобы они казались короче. С тихим шорохом задираю ее слишком длинную юбку, продолжая движение вверх, скользя по линии талии, задевая пальцами тугую шнуровку, пока не добираюсь до выреза. Бездумно сжимаю упругую, мягкую грудь, отчего девушка выгибается, тянется за этой грубой лаской.
Почти ненавижу себя в этот момент. За то, что безуспешно пытаюсь представить на ее месте Рыжика. Перед глазами плавают цветные круги. Сжимаю ее горло, царапая кожу, пачкая руки в крови. Вхожу резко и без предупреждения. Ей больно. Плевать. Даю волю своей жажде, упиваясь чужим страхом, купаюсь в ее боли.
Время тянется бесконечно медленно, а порой кажется, что оно застывает. Камин окончательно догорел, утопив всю комнату в непроглядной тьме. Удовольствие от случившегося какое-то слабое, неправильное, совсем ненастоящее. Вместо необходимой разрядки накатывает свинцовая усталость и пустота. Единственное ненавязчивое желание – вернуться обратно и прижаться к мальчишке, почувствовать, что он рядом, что ничего не изменилось.