— Тебе нужен сын, — возразила она. — Все мужчины помешаны на сыновьях.
Он сильнее сжал талию жены.
— Черта с два!
— Ой, Джино, мне больно!
Он отпустил ее талию и стал гладить груди.
— Так лучше?
— Джино! Не сейчас!
— Почему?
— Кто-нибудь может войти.
В ней жило неистребимое целомудрие, и ему это нравилось.
— Это наш собственный дом.
— Ну да, — она попыталась улизнуть. — Но сейчас день… по дому шастают люди…
Он сдержал смех.
— Так запрем дверь.
Мария застенчиво улыбнулась.
— Ну ладно.
Он не ожидал такой уступчивости. Они женаты год и два месяца, и его по-прежнему неудержимо влекло к ней. Ей была присуща естественная сексуальность, но и некоторая скованность. Это сочетание сводило его с ума.
Она до сих пор выказывала неприятие орального секса, но он надеялся перевоспитать ее. Рано или поздно она будет целиком и полностью принадлежать ему. Он начал медленно раздевать ее.
— Запри дверь, — напомнила Мария.
Он поспешил выполнить ее просьбу. Она тем временем задернула тяжелые дамасские портьеры и легла на кушетку.
Он нежно погладил ей бедра и продолжал раздевать; она то и дело ахала от удовольствия.
Он не позволил ей снять сапожки.
— Так сексуальнее.
— Джино!
Он осторожно провел руками по ее плоскому животу. Надо же — там уже зародилась новая жизнь! Его дитя! Джино наклонился, чтобы поцеловать этот живот, а затем его губы естественно скользнули ниже, к золотистому кустику шелковых волос. Он уже понадеялся, что она позволит ему продолжать, но она отстранилась и, притянув к себе его голову, поцеловала в губы.
— Ну почему? — пробормотал он. — Ради праздника!
— Не сейчас, — шепнула она. — Не здесь.
— Почему?
— Ну, Джино! Я не знаю.
— Тебе понравится!
— Как-нибудь в другой раз.
— Когда?
— Скоро. Я обещаю. Мне нужно время.
— Конечно, милая, — он посрывал с себя одежду. — У нас вся жизнь впереди, — он оседлал ее и начал медленную скачку, доводя ее до экстаза.
— Я люблю тебя, — пробормотала Мария.
— Ага. И я люблю — тебя, Лаки и кого там еще.
Резкий телефонный звонок положил конец его излияниям.
— Ну? — рявкнул он в трубку.
— Джино, это Энцо. Необходимо встретиться.
— Что-нибудь срочное?
— Очень.
— У Риккадди.
— В шесть часов?
— Заметано.
У Энцо Боннатти были свои проблемы. Имея дело, кроме всего прочего, с наркотиками и проституцией, он находился по сравнению с Джино, в более опасном положении. Приходилось вести постоянную борьбу, чтобы удержаться у руля. Однако, оставаясь у власти, он лишь плодил врагов — они так и слетались к нему, как мухи на гамбургер. Насилие было его излюбленным способом решать проблемы. Джино был не согласен:
— Есть только два средства удержать власть. Либо ты проливаешь кровь, — что влечет за собой новое кровопролитие, — либо работаешь головой и делаешь большие деньги, как я. Только так можно уцелеть.
Энцо обычно поднимал его на смех.
— Погоди, дружок, пока кто-нибудь не встанет у тебя на пути. Всегда хватает желающих.
Энцо был прав. Они-таки находились.
Он сидел за столиком в «Риккадди» — сильный мужчина с заткнутой за воротник салфеткой; перед ним стояла тарелка фирменных спагетти по-болонски.
Джино плюхнулся в кресло напротив.
— Чао, Энцо.
— Привет.
— Как там Франческа?
— Нормально. А Мария?
— Великолепно. Опять брюхата.
— Мои поздравления. Выпьем за это.
Он подал знак официанту, чтобы принес еще один бокал, а затем налил дорогого красного вина.
Они торжественно чокнулись.
— Салют, — произнес Энцо. — Дай тебе Бог парнишку.
Джино засмеялся.
— Все прямо помешались на парнях. Мне лично без разницы.
— У меня двое сыновей, — серьезно возразил Энцо, — которые, если я уйду, смогут продолжить дело. Приходится думать о таких вещах.
— Что касается меня, то я еще не собираюсь уходить.
— Прекрасно. В таком случае позаботься о своем дружке в Вегасе. Безотлагательно.
— Да знаю. Просто мне нужно подобрать надежную замену. Этот бизнес в Вегасе — с ним не каждый справится. Лакомый кусочек. Соблазн слишком велик, а мне не хотелось бы через несколько месяцев встать перед той же проблемой.
Энцо накрутил на вилку побольше спагетти и затолкал в рот. При этом он закапал салфетку соусом.
— Ходят слухи — я буквально сегодня узнал об этом, — что Бой продал свою долю Пинки Кассари из Филадельфии.