Четыре года, выброшенных коту под хвост!
— Ваша кока-кола, мэм.
Лаки открыла глаза и села на топчане.
— Доброе утро, — сказал Крейвен. — Как самочувствие?
Она взяла у служителя бокал, бросила еще один быстрый взгляд на солидное уплотнение у него в плавках и с улыбкой поставила закорючку на счете отеля.
Потом она повернулась и взглянула на мужа. Ей уже не шестнадцать, а двадцать, и все это время на уме у нее только одно: развод.
— А, цинковый мальчик, — протянула Лаки. Крейвен прекрасно знал, что ее бесит, когда он мажет физиономию цинковой мазью!
— Я плохо спал, — заскулил он. — В комнате всю ночь жужжали комары. Ты слышала?
Крейвен постоянно на что-нибудь жаловался. Точно старик!
— Нет. — И с невинным видом, но довольно игриво добавила: — Накололи тебя, да?
Он как-то странно посмотрел на нее.
— Не накололи, а укололи. Укусили. Ужалили.
— Ах да. — «Накололи», или «прокололи», это то, что получала она сама. Время от времени. Если повезет. Или если не повезет. Это как посмотреть.
Через два месяца после медового месяца Крейвен свел занятия любовью к одному разу в неделю, потом к одному разу в месяц. А потом стал руководствоваться исключительно своим желанием, а оно появлялось крайне редко. Лаки пришлось смириться с тем, что ее муж равнодушен к сексу. Ей было смешно. Джино выдал ее замуж, потому что считал, что у его дочери бешенство матки. Ну так она докажет, что так оно и есть!
Она взяла первого любовника еще до окончания медового месяца. Это был тот самый управляющий отелем, копия Марко. Служащий ее отца. Замечательно! Она сама его соблазнила — под предлогом, что получила письмо от Джино, явилась в его апартаменты на верхнем этаже и вдруг разделась догола и взглядом дала понять, что от него требуется. Он испугался. Страшно выполнить приказ, но еще страшнее отказаться. В любом случае он окажется в проигрыше: ведь она — дочь Джино Сантанджело. Это все очень осложняло.
Лаки не смотрела ни на что. Ей нравился мужик, и она брала его, если только он не артачился — таких было раз-два и обчелся. Конечно, она соблюдала осторожность. Большому Папе незачем знать, что вместо того чтобы помешать ей трахаться направо и налево, брак толкнул ее на эту дорожку.
— Давно здесь лежишь? — полюбопытствовал Крейвен.
— Примерно с час, а что?
— Так просто, — Крейвен кряхтя улегся на соседнем топчане.
Лаки поднялась и, сделав пару шагов, грациозно нырнула в бассейн.
Она отдавала себе отчет в том, что почти каждый самец украдкой наблюдает за ней. В шестнадцать лет она была дикой маргариткой, а в двадцать стала дикой розой. Смуглая кожа, черные глаза. Тонкая и стройная. Груди округлились, придав ей чувственный вид. Она отрастила густые вьющиеся волосы, и теперь они волнами доходили до талии.
Она почти не пользовалась косметикой. Не было необходимости. Немного подвести глаза, подкрасить губы и там-сям нанести чуточку золотистых блесток. Вот и все.
Ее не оставляли мысли о собственной несчастной жизни.
У мистера и миссис Ричмонд была шикарная квартира в Вашингтоне. Лаки разъезжала на ярко-красном «феррари» — свадебный подарок отца. У Крейвена был белый «линкольн-континенталь». Он получал двести тысяч долларов в год плюс проценты за четыре года по вкладу в швейцарском банке. Джино заплатил Крейвену, чтобы тот женился на его дочери. Шантажом вынудил Бетти и Питера Ричмондов дать согласие. Однажды в разгар семейной ссоры Бетти выложила это — без подробностей. Лаки решила: в один прекрасный день она докопается до подоплеки.
Сам факт, что Джино заплатил кому-то, чтобы тот женился на ней, был настолько ужасен, что вначале Лаки отказывалась верить. А потом слетала в Нью-Йорк, чтобы атаковать Джино вопросами.
— Ну и что? — удивился он. — Зато теперь ты член одной из лучших семей всех чертовых пятидесяти штатов. Превосходная сделка. Подумаешь, я просто снабдил его деньгами, чтобы было с чего начать.
Начать — что? Крейвен так и не устроился на работу. Он околачивался возле отца, играл в теннис с матерью, а от Лаки требовалось блистать на приемах, играть в гольф, кататься верхом и принимать участие в любительских соревнованиях по теннису. Обо всем этом помещались подробные репортажи в прессе. Скоро она убедилась: Питер Ричмонд пальцем не шевельнет, если поблизости не крутится фотограф.
Не о такой жизни она мечтала!
Лаки дошла до точки.
— Я хочу работать, — заявила она мужу. — Без этого мой мозг превращается в шарик для пинг-понга.
— Не самая удачная мысль, — буркнул Крейвен.