Он все так же ласково спросил:
— Ты обвиняешь Энцо Боннатти во лжи?
— Нет-нет, я не это имела в виду. Просто не могу поверить, что он мог так поступить.
— И тем не менее он это сделал. Это безнадежный идиот. А может, ему и вправду ничего не известно. Придется познакомить его кое с какими фактами из жизни этих типов.
Близнецы Кассари. Сыновья Пинки Банана от первого брака. Лаки никогда их не встречала и не собиралась. Их отец убил ее мать. А Джино разделался с Пинки. Она вытянула это из Косты. Да и Энцо рассказывал…
— Как они посмели переступить порог моего отеля? Сейчас же прикажу вышвырнуть их вон!
— Пусть остаются. Вечер почти закончился. Стоит ли портить себе кровь из-за какой-то дряни? Не беспокойся, они здесь больше не появятся, я лично позабочусь об этом. Предоставь это мне.
Она поцеловала его в щеку.
— Спасибо, Энцо, — и еще раз посмотрела на Рудольфо Крауна. Грязная свинья! Он точно заслуживал, чтобы его кастрировали!
В четыре часа утра банкет все еще был в разгаре. Но Лаки почувствовала: можно уходить. Она разыскала Косту и шепнула:
— Я иду спать. Грандиозный праздник, правда?
— Фантастика!
— Тебе бы тоже не помешало выспаться.
— Я должен буду описать Джино все от начала и до конца. Уйду только после того, как закроется дверь за последним гостем.
Джино. Джино. Джино. Чертов Коста — вечно напоминает ей!
— Конечно, — холодно сказала она. — Развлекайся. Завтра увидимся.
Она поднялась в персональном лифте на верхний этаж. Буги молча сопровождал ее, проверяя каждое помещение. После того как она водворилась в свои апартаменты, он удалился в свою каморку. Его поселили отдельно, но если он зачем-либо понадобится, Лаки достаточно нажать одну из многочисленных расположенных в стратегических местах кнопок, и он за считанные секунды будет здесь.
В ее мозгу проносились мысли. Зачем Рудольфо привел в отель близнецов Кассари? Что было нужно Дарио? Правильно ли она поступила, отфутболив Уорриса?
Лаки сбросила с себя и швырнула в угол туфли от Шарля Журдена и поставила долгоиграющую пластинку. Мартин Гей, «Что происходит?». Обволакивающая, чувственная музыка заполнила комнату, помогла Лаки расслабиться.
Долго еще ждать Марко? Пять минут? Десять? Ну, уж никак не больше.
Она ловким движением руки расстегнула сзади крючок на платье, и оно упало к ее ногам. Лаки отнесла его в спальню и достала взамен свою самую любимую рубашку из хлопка, которую носила десять лет назад и изредка надевала до сих пор. Марко часто видел ее в этой рубашке — только не в последние годы…
В ванной она тщательно смыла следы косметики, сняла украшения, энергично расчесала длинные черные волосы и заплела аккуратные косички. Теперь ей можно было дать четырнадцать лет. Умытая и неприбранная, она стала ждать человека, которого любила все эти годы.
Когда Марко постучался в дверь, Лаки была уже готова.
— Почему ты так долго?
— Я опоздал только на пятнадцать минут. Эй! — воскликнул он. — Что ты с собой сделала?
Лаки ухмыльнулась.
— Перевела стрелки на много лет назад. Нравится? Ты видишь меня такой, какая я на самом деле.
Он выглядел смущенным. Это уже не та чувственная красота, которая так подействовала на него этой ночью. Давно он не видел ее юной девушкой!
— Господи, ну ты прямо как маленькая, детка!
— Так вы меня оба называли — ты и Джино.
Он совсем ошалел.
Она, подбоченившись, стояла перед ним — длинные загорелые ноги слегка расставлены, голова немного склонилась набок, опасный блеск в черных глазах…
— Эй, мистер, хотите поиграть в доктора?
Он рассмеялся.
— Ты сошла с ума. Заставляешь меня чувствовать себя развратным старикашкой.
— Продолжай в том же духе. Развратничай. Сегодня — ночь исключений. Больше их не будет — пока ты женат.
— Лаки… — Он взял ее лицо в ладони и прильнул к губам. Она ответила, вложив в свой поцелуй все десять лет страстной любви. Ее язык неистово исследовал его рот: губы, зубы, небо… Лаки почувствовала, как твердеет от страсти его плоть.
— Пусть это исключение запомнится навсегда, — прошептала она.
Они продолжали целоваться. Затем его руки медленно скользнули вниз, к грудям. Он бережно гладил их через ткань рубашки, исследовал их очертания, нащупал и потеребил соски.
— Как хорошо, — пробормотала Лаки. — Ах, как хорошо!
— Можешь повторять это, сколько захочется.
— Я и собираюсь.
Он расстегнул на ней рубашку, но не снял, а просто забрался под нее руками.