В его руках не страшно.
Кажется, я произнесла эту фразу вслух. Не помню… И что Калеб ответил, тоже не помню, отключилась.
***
Пришла в себя я уже вечером.
В одиночной палате лечебницы, которая находилась на административном острове. Светлые стены, высокие потолки, круглое окно и узкая кровать с твердым матрасом. Запах лекарств и трав в палате был такой, что страшно хотелось чихнуть. Но нельзя, потому что любое лишнее движение отзывалось болью во всем теле.
Такое ощущение, что я один сплошной синяк, – до такой степени все болело.
Я знала, что завтра утром станет намного легче, но это будет завтра. До него надо дожить. А пока целители лишь помогали мне своими снадобьями наладить регенерацию и восстановить резерв.
Повернув голову, я не особо удивилась, увидев на стуле у стены мрачного декана боевого факультета. Одетый в знакомый темный костюм, он сидел, вытянув ноги и сложив руки на груди. Взгляд темно-карих глаз был красноречивее тысячи фраз. Кажется, Бенедикт уже раз двадцать пожалел о том, что спустился в чашу Разлома, чтобы спасти неудачницу с бытового факультета.
А в самых укромных уголках моей памяти был другой Калеб… Он произносил мое имя хриплым от сдерживаемых эмоций голосом и смотрел золотистым, пробирающим до самых костей взглядом.
– Начинай, – прикрывая глаза, милостиво разрешила я.
Ответом стала тишина.
Пришлось вновь открыть глаза и выжидательно взглянуть на Бенедикта. Чувствовать себя виноватой не нравилось. В глубине души даже всколыхнулась совесть, напоминая обо всех ошибках, которые я совершила.
– Что? – буркнула раздраженно.
– Ты хоть понимаешь, что натворила? – зловеще тихим голосом произнес он.
У меня по телу тут же прошла ледяная дрожь. Словно меня иголками проткнули сразу в сотне местах одновременно.
– Пыталась выжить.
– Вопиющее несоблюдение правил техники безопасности, нарушение целого ряда правил академии ради удовлетворения своих амбиций.
– С техникой безопасности согласна, виновата. Но никаких правил я не нарушала, – возразила я.
– Ты больше не допускаешься в дозор, – все тем же жутким тоном сообщил декан.
Это и понятно. Какой дозор после такого.
– Даже не сомневалась.
– И больше никакого Разлома, – выдал новое решение Бенедикт.
Вот тут я смолчать не могла.
– Не имеешь права.
– Я декан боевого факультета.
– Но не ректор. Ты не можешь мне запретить спуск в Разлом.
– Могу.
И мы оба понимали, что это правда. Может. Всего на две недели, не больше, но вполне достаточно, чтобы все рухнуло и я не получила допуск на экзамены. От одной только мысли об этом внутри все будто заледенело и даже сердце словно замедлило свой ритм.
– Ты так не сделаешь, – прохрипела я едва слышно, облизав вмиг пересохшие губы.
– Почему?
– Потому что я никогда тебя не прощу, – прошептала в ответ, смотря прямо в глаза золотому дракону.
Некоторое время мы играли в гляделки, словно пытаясь понять, как далеко готовы зайти в своей ненависти.
– У тебя сильные ушибы, синяки и несколько ссадин, разрыв коленного сухожилия, но обошлось без переломов, – поднимаясь, сухо обронил Бенедикт. – В лазарете останешься еще на двое суток. Целители должны исключить опасность внутренних кровотечений.
Он не глядя достал часы из кармана брюк, что-то быстро изучил и захлопнул крышку.
– Поговорим с вами, студентка Геррос, после того, как вас выпишут.
– Как скажете, магистр.
И ушел, оставив меня одну.
***
О том, какие сплетни витают обо мне в академии, я услышала от соседок, пришедших меня навестить. Ни о каком позорном падении в чашу Разлома никто ничего не знал.
Судя по слухам, выскочка Геррос решила покрасоваться перед другими, не рассчитала свои силы и попала в засаду теропипосов. Сильно не пострадала, но проведет пару дней под наблюдением у целителей.
Никого данное происшествие особо не удивило. В Разломе и не такое случается. Не одни, так другие попадают в неприятности.
Девчонок больше волновал неожиданно сгоревший северный подъемник, который сейчас усиленно пытались восстановить лепреконы.
– Говорят, это все фениксы, – поделилась Элла.
– Больше похоже на магию огня у драконов, – не соглашаясь, покачала головой Кармина.
– Ну не знаю, фениксы более странные, чем драконы.
– Зато драконы более эмоциональные. Особенно огненные. Это вполне в их духе – взять и сжечь что-нибудь.
– Но зачем? Это нелогично, – заметила Элла.