Лишь через полчаса моей наблюдательной лёжки у лачуги появились две девчушки разных лет, с деревянными вёдрами. Спустя ещё полчаса появился паренёк, похоже, задержавшийся пастушок, что успел разогнать овец по домам посёлка. Во всяком случае, неказистый кнут из верёвки указывал на это, да и видел я его мелькающим между домов рядом со стадом. Взрослое население лачуги появилось значительно позже.
В наступивших сумерках из леса в сторону лачуги крался мужичок с вязанкой хвороста. Дровишки, значит, подворовываем!
А иначе и быть не может. Зачем тогда красться в сумерках и напряжённо озираться по сторонам, если можно в открытую и днём сделать то же самое?!
Да мне, в общем-то, плевать на нарушения законов местного владельца земель, лишь бы эти законы меня не касались.
– Ну здравствуй, дядя! – не нашёл я других, лучших слов для высказывания, вставая со своей лёжки и не таясь двигаясь к вору.
Мужик застыл, сбросил вязанку и бухнулся на колени. Не разобравшись в ситуации, он начал что-то бурчать на своём языке, размазывая сопли по плюгавенькой бородке. Его, в общем-то, можно понять. Живёт в полной заднице на птичьих правах. С местными непонятно какие отношения. Семью кормить надо. А тут неожиданно появляюсь я такой красивый, в окровавленной кольчуге и с оружием! Налоговик, дружинник, законник, разбойник, да какая разница, если пойман с поличным и всё едино по головке не погладят.
– Да ты не нервничай. Мне посрать на твои дрова. Я не дружинник князя и не бандит, что, впрочем, одно и то же, – попытался я сказать с более мягкими интонациями. – Речь мою ты, конечно, не понимаешь, но интонации голоса должен чувствовать. Я Влад! – ткнул я большим пальцем себе в грудь, а потом ткнул указательным в сторону мужика: – А ты кто?
Я несколько раз повторил своё имя с жестами, указывающими то на себя, то на мужика. До мужика, похоже, дошло, что грабить, убивать или пороть его не будут. Странный чужак даже речи его не понимает и пытается пойти на контакт.
Мужик встал с колен, воровато оглянулся, а вдруг ещё кто есть по окрестностям, мои подельники или местные, и вякнул что-то вроде «Ойха».
– Ойха? – переспросил я.
– Ойха. Ойха… – завертел он головой из стороны, тыкая себя в грудь, наверное, у них такой жест согласия, подтверждения. Вот тебе и разница менталитета. У них тут что, вертеть головой – это жест согласия, а кивок головой означает несогласие?
– Вот что, Ойха. Проблем я тебе не принесу… По крайней мере, не хочу проблем, ни тебе ни себе, – буркнул я. – Есть я хочу и ночлег над головой. Понимаешь? – сопровождал я слова жестами с указанием на рот и крышу над головой, а после и вовсе начал тыкать в сторону лачуги. До Ойхи, кажись, дошло, судя по его расширившимся глазам. Он отчаянно закивал, что, похоже, совсем не знак согласия, и что-то быстро залопотал непонятное.
– Да не ссы ты! Денежку хочешь? – спросил я, меняя интонации с жёстких на мягкие, доставая медную монету. Я повертел монету в руках и перед лицом крестьянина. Потом взял не сопротивляющуюся руку ошалевшего от происходящего крестьянина и сунул монету ему. Взглянув на протянутую медную монету, крестьянин невольно робко улыбнулся, но быстро подавил в себе эмоции.
«Ну, ухмыляйся сердешный, главное к старосте не беги стучать! А то так гостей через какое-то время можно ждать, налоговиков по мою душу от вашего сеньора. А мне оно надо, не зная языка, с ними договариваться?! Так можно и до комнатной температуры моего тела договориться. Да, и вот что, сердечный… Не надо со мной шутить, ждать, пока я расслаблюсь, и устраивать мне гоп-стоп. Знаю, что тяжела крестьянская доля, но как бы не пришлось твоим родичам заупокойную заказывать. Если ты меня попытаешься травануть или с топориком за спиной маячить будешь, то моя совесть будет молчать…» – думал я, улыбаясь в ответ.
Что ни говори, но «руссо туристо – облико морале» всегда найдёт общий язык с местными жителями при помощи жестов, матерных и нескольких местных слов.
Однако при любом контакте с местными властями любого уровня мне на сочувствие к себе не надо рассчитывать. Одет в чуждую одежду и воинское снаряжение. Говорить не умею. Кто такой и откуда взялся, непонятно. Может, разбойник, может, наёмник, но для наёмника даже из других краёв странно не знать хоть по минимуму язык.
Вот что, посиди-ка, чужак, в тёмной, пока старшие с тобой не разберутся. А будешь сопротивляться, то топором по голове и делись награбленным. Сколько сидеть в тёмной и когда власти захотят разбираться с непонятным чужаком, вообще непредсказуемо, как непредсказуемо и то, что власти решат: на рудники, на ветку с верёвкой, прикрепить к земле, ободрав до нитки, или оставить гнить в тюрьме.