Ойха тоже оказался не промах. Я его понимаю. Ему дочку растить и его приёмышей из прошлого поселения на ноги ставить. Сам он на правах крепостного, то есть приписан к земле, в отличие от местных. Чтобы понять, что крепостные, а по сути рабы сильно поражены в правах, много ума не надо. Вникать во все тонкости различий в правах между свободными и крепостными у меня не было желания и возможностей языка, но даже то, что я понял, навевало лишь грустные мысли об участи семейства Ойха.
Одни они тут, и от местных помощи ждать не стоит. Отселил их властитель по весне из сожжённой деревеньки в эту деревеньку. Да и в самом деле, что четверым делать на пепелище, а тут, может, выживут, если с местными будут от пришлых отбиваться. Староста выделил кусок земли, всё, что на земле, – твоё, а чего нет, то плати подати барину через него. Стервец наверняка сам половину от подати барину себе забирает, а если его родичи в лесу случайно дровишками разживутся, то на это и глаза можно закрыть.
В общем, не с руки было Ойхе на меня стучать. Я живу, на глазах местных не мелькаю, а пока живу, то семейству погорельцев денежка капает на новый скарб и приданое дочери. Похоже, что-то вроде этого Ойха объяснил Тапио, пареньку, что поначалу смотрел на меня диким зверем. Паренёк-пастушок выгоду от моего проживания смекнул, но я всё равно был настороже. Взять денежки с мёртвого и прикопать ночью труп в лесу ещё более выгодно получается.
От Ойхи и Тапио я ожидал топор в спину, точнее топор в голову, от Аники отравы в еду, и только от Лайне, самой младшей, ждать неприятностей не приходилось. Лайне – единственная, от кого я не ждал осложнений. Разговаривать с местными обо мне ей наверняка отец запретил, а больше она мне неприятностей причинить не может. Характер не тот, да и с Лайне мы в самых хороших отношениях.
Поначалу она меня сильно боялась, но тут я раскрылся по полной. Поизображал хомячка, издавал всякие смешные звуки, пучил глаза, да и прочие глупости делал, и Лайне хоть и не переполнилась ко мне доверия с любовью, но всё же стала держаться поспокойнее. Ну, а раз начало положено, то контакт возможен.
Лайне по малолетству мало что можно было дать из работы, и она почти всё время была предоставлена самой себе. Разве что в огороде грядки пропалывала, за водой ходила, за огнём следила, кур кормила, ну разве это работа? Да и то, она больше на подхвате у Аники была. Меня тоже к хозяйству не припашешь. Вот и получилось, что словарный запас я больше от Лайне пополнял. Набрал бересты, оказывается, берёза здесь растёт, выпрямил один из крючков и присобачил его к палочке. Получилась примитивная бумага и ручка. Чернилами я, само собой, не пользовался, а просто процарапывал, продавливал буквы на бересте.
Ойха, увидев мои каракули, удивился, покачал головой и стал уважительнее относиться ко мне. Ну как же, большой человек был, пока память не потерял. Учёный! Писать умеет. Н-да, Новгородом с его поголовной грамотностью тут и не пахнет…
В итоге набралось у меня на бересте, наверное, сотни три слов. Пиз…ть, говорить как Троцкий я, конечно, не стал, но выдать предложение из несвязанных местоимениями слов могу. По сути, мне было нечем заняться, кроме как работой над языком и маханием мечом в тренировочном бою с тенью, навыки-то надо восстанавливать.
Уходил я в лес подальше от чужих глаз, да и окрестности изучить тоже не лишнее, и давай работать над связками, контратаками, привыкать к чужому мечу. За неделю, понятно дело, на прежний уровень не подняться, да и за месяц-другой тоже не подняться, но всё же с тренировками больше шансов выжить. Чтобы войти в хорошую форму, надо как минимум три месяца на физуху с четырьмя-пятью тренировками в неделю и прочие заморочки со спаррингом, всё по нескольку часов.
Кстати о часах. Сутки в этом мире на полтора часа больше. Притяжение вроде тоже, но вот с часами незадача. Луна одна, но есть ещё два спутника поменьше, называются Братьями. Так вот эти спутники, если смотреть с этой планеты, имеют размер примерно с десятикопеечную монету и быстрее, чем луна, перемещаются по небу. В плохую погоду этих Братьев вообще не видно, впрочем, в плохую погоду и луну почти не видно. Хотя зачем это я? Думать о грустном – явно лишнее.
Однажды я заметил, как за мной крался на тренировку Тапио. Что там у него в голове было, я не знаю. Наверное, заметил меня, когда я рядом с отарой по лесу крался, и оставил на время овец. Следил он за мной или решил тогда мне устроить воссоединение с небом, я так и не узнал. Я не стал показывать, что заметил его, и выполнил обычный комплекс из разминки, а после перешёл к физухе и бою с тенью.
Соваться ко мне с недобрым, после того как видел мои связки, если сам ничего не умеешь, как-то глупо. Три удара в секунду в связках даже я, заплывший жирком, могу выполнить хоть сейчас, вернуть бы лет пятнадцать назад, то я бы ещё не то показал.