Уолтер в точности представил себе, как это происходило.
— Прости, Билл. Я бы не стал принимать это всерьез. Сам понимаешь, я всю неделю болел, а Клара и без того выматывается на службе, вот на нее временами и находит раздражительность.
Билла он, судя по всему, не убедил.
— Если она в другой раз не захочет приехать, мы, дружище, не обидимся. Тебя мы всегда рады видеть, помни об этом!
Уолтер промолчал. Он знал, что Билл, в сущности, оскорбил Клару, если понимать его слова в прямом смысле, но он предпочел понимать их в другом, потому что полностью разделял чувства Билла. Уолтер бродил по лужайке, оглядывал гостей, женщин в ярких летних юбках. До него вдруг дошло, что он ищет Элли и что она никоим образом не может здесь быть. Элли Брайс. Элли Брайс. Теперь он хоть помнил, как ее зовут. Имя подходит ей идеально, подумал он, простое, но не затертое и звучит чуть на немецкий манер. От второй порции виски Уолтер приятно захмелел. Вместе с Макклинтоками и Гретой Рода он устроился перекусить на длинном диване-качалке, наложив себе аппетитного мяса на вертеле и жареного картофеля по-французски с подносов, которыми обносили гостей горничная и две маленькие дочки Айртонов. Поднявшись, когда пришло время уезжать, он покачнулся; Билл и Клара пошли рядом, готовые подхватить его с двух сторон.
— Я не пьян, просто почему-то вдруг страшно устал, — произнес Уолтер.
— Ты только что после болезни, старик, — заметил Билл. — А выпил ты совсем мало.
— Славный ты парень, — сказал ему Уолтер.
Но Клара была в бешенстве. Весь обратный путь Уолтер молча просидел на пассажирском сиденье — за руль она его не пустила, утверждая, что он не в состоянии вести машину, всю дорогу она поносила его за то, что он, тупица бестолковый, умудрился набраться среди бела дня.
— И только потому, что спиртное под боком и некому было помешать тебе насосаться до одурения.
Он выпил всего два стаканчика; проглотив дома чашку кофе, он почувствовал, что трезв как стеклышко, и занялся делом сугубо трезвым — устроился в гостиной в глубоком кресле читать воскресную газету. Но Клара все продолжала его обличать. Она уселась в другом конце комнаты пришивать пуговицы к белому платью.
— Считается, что ты правовед, человек умный. Мне бы казалось, ты мог найти своему уму лучшее применение, чем топить его в алкоголе. Еще несколько случаев вроде сегодняшнего — и все друзья от нас отвернутся.
Уолтер поднял глаза от газеты.
— О чем ты, Клара? — спросил он примирительно. Он раздумывал, не подняться ли к себе и засесть в кабинете, закрыв дверь, но она часто являлась туда следом и начинала упрекать его в том, что он не переносит критики.
— Я видела, какое лицо было у Бетти Айртон, когда ты чуть не растянулся у них на лужайке. Ты вызывал у нее отвращение!
— Ты совсем рехнулась, если считаешь, будто у Бетти может вызвать отвращение вид слегка захмелевшего человека.
— Ты-то в любом случае не мог ничего видеть, ты был пьян!
— Могу я сказать пару слов? — спросил Уолтер, вставая. — Ты сегодня не сочла за труд выразить неодобрение всем, кто там был, так ведь? К тому же в лицо хозяйке. Вот из-за тебя нас и перестанут приглашать. Все и вся тебе не по нраву.
— Зато ты от всех в восторге. Стелиться готов!
Уолтер сжал кулаки в карманах и прошелся по комнате; он понял, что хочет ее ударить.
— Могу сообщить, что Айртоны были сегодня от тебя отнюдь не в восторге; думаю, очень скоро ты им совсем разонравишься. Это относится и ко многим другим из наших знакомых.
— О чем ты болтаешь? Ты параноик! Да ты, Уолтер, самый настоящий псих, честное слово!
— Могу перечислить! — сказал Уолтер, повышая голос и приближаясь к Кларе. — Во-первых, Джон. Ты из себя выходишь, стоит мне отправиться с ним на рыбалку. Затем Чад — он один раз вырубился. А до него еще были Уитни. Где теперь Уитни? Исчезли с горизонта — и все дела. Мистика. А до этого Говард Грац. Веселенькое времечко ты ему устроила, когда мы пригласили его на субботу и воскресенье, это уж точно!
— Все учтены и расписаны. Чтобы подготовить это дело о разгоне приятелей, тебе, верно, понадобилось много времени.
— А что мне еще оставалось делать ночами? — ввернул Уолтер.
— Ну вот, опять. Ты и на пять минут не способен забыть об этом, скажешь, нет?
— Полагаю, что способен вообще об этом забыть. Тебя ведь такое устроит? Получишь полную самостоятельность и все свое время сможешь уделять тому, чтобы отшивать от меня друзей.
Она снова взялась за иголку.
— Они волнуют тебя куда больше, чем я, это и слепому понятно.