Он поднялся наверх и принялся выкладывать на кровать постельное белье, но скоро понял, что запутался, и решил подождать до вечернего прихода Клавдии, чтобы закончить с ее помощью.
Он собрался позвонить Элли, сказать, что продает дом, и уже подошел к телефону, но передумал. Он решил съездить в Бенедикт отправить письмо в институт, сел в машину и поехал в Бенедикт.
Часы показывали 3.12. Он раздумывал: оставить где-нибудь машину и совершить долгую прогулку в лесу — или вернуться домой и в одиночестве напиться? Элли уже в пути. Она должна была около двух выехать в Корнинг проведать мать, а возвратится только завтра. Но в Корнинге, конечно, тоже читают газеты. Может быть, Элли прочтет уже сегодня вечером, а завтра уж точно. Интересно, увидит ли он Элли еще раз. Он резко развернулся и погнал машину в Нью-Йорк. Он сделает то, что хочется, — дождется в Манхаттане вечерних выпусков. Припаркуется где-нибудь и пойдет бродить по улицам. Ему всегда нравилось гулять по Манхаттану. Никто на него не глядит, никто не обращает внимания. Можно остановиться поглазеть в витрину на ряды блестящих ножей и ножниц и ощутить себя не более чем парой безликих глаз.
Он гулял, бродил и ждал. Заходил в бары выпить рюмку бренди с чашечкой кофе и шел себе дальше. В выпусках, выходящих к десяти вечера, не было того, чего он боялся. Час за часом он обдумывал, не позвонить ли Корби и попросить его остановить Киммеля; да, проглотить гордость и умолять Корби остановить его. По ходу этого спора с самим собой гордость неожиданно взбрыкивала, и он с высокомерием отчаявшегося человека решал, что ему на все наплевать. Как бы то ни было, но Корби в роли спасителя — совершенная дичь. В этом деле он будет на стороне Киммеля. Вернее, станет поддерживать того из них, кто постарается обвинить другого.
Еще один выпуск должен был поступить в продажу около полуночи. Уолтер его дождался — о нем по-прежнему ни слова. Уолтер начал надеяться, что Киммель в конце концов решил не сообщать в газеты. А может, он сидит там у себя в Ньюарке и ждет от него звонка с известием, что он передумал?
Или Корби сегодня опять избивает Киммеля? Возможно, Киммель просто не успел связаться с репортерами. Но чтобы Корби стал задерживать Киммеля, когда тому предстояло сделать столь важное дело, — этого Уолтер не мог вообразить.
Уолтер стоял на углу Пятьдесят третьей улицы и Третьей авеню, смотрел, задрав голову, на старую линию надземки и морщился от визга тормозов проходящих такси. Яркий свет сбоку, из витрин магазина «Рикер», бил ему в глаза. Когда он перевел взгляд в темный туннель под надземкой, к нему бесшумно скользнул автобус с горящими фарами, напоминающими глаза какого-то чудища. Уолтер вздрогнул.
Он был в аду.
Глава 34
Он лежал в постели и ждал легкого шлепка, с каким газета ударяется о парадную дверь. Обычно газету приносили без четверти семь. Когда в положенное время он ничего не услышал, то спустился и включил лампочку над парадным, чтобы видеть крыльцо. Газеты не было. Он поднялся наверх и оделся.
Газету он нашел, когда выходил на улицу из парадного. При свете лампочки в холле Уолтер прочел:
«ЧЕЛОВЕК ИЗ НЬЮАРКА РАССКАЗЫВАЕТ ОБ УМЫШЛЕННОМ УБИЙСТВЕ ЖЕНЩИНЫ ИЗ БЕНЕДИКТА.
27 ноября. Удивительную историю, единственным подтверждением которой служат заполненный карандашом бланк заказа на книгу и решительное и откровенное заявление измученного человека, была поведана вчера поздно вечером в редакции ньюаркской «Сан». Мельхиор Д. Киммель, владелец книжной лавки в Ньюарке, сообщил нам, что Уолтер Стакхаус, муж покойной Клары Стакхаус, проживавшей в Бенедикте, Лонг-Айленд, приходил к нему в магазин за две недели до гибели миссис Стакхаус в октябре месяце и задавал ему вопросы об убийстве его собственной жены, Хелен Киммель…»
Уолтер сунул газету под мышку и бросился к автомобилю. Ему не терпелось заполучить и другие газеты, все, разом. Однако он включил в салоне свет и снова проглядел внушительное, на две колонки, сообщение в рамке.
«Я пришел в ужас, — утверждал Киммель, — и хотел было сообщить о нем в полицию, как об опасном психопате, но по зрелому размышлению решил умыть руки. Однако события приняли такой оборот, что я горько сожалею о своей трусости».
Уолтер включил зажигание. Темнота едва начинала рассеиваться, и свет фар упал на Клавдию — она шла навстречу по Марлборо-Драйв. Уолтер заметил, как она быстро отступила на обочину, и почувствовал, что она отпрянула не столько от машины, сколько от него самого. Видимо, уже прочитала в газете, а может, ей рассказала та женщина, с которой она иногда встречается в автобусе.