Однако же Корби подтвердил чуть ли не каждое слово Киммеля, подумал Уолтер. Может, он вчера весь день натаскивал Киммеля, чтобы быть уверенным: да, Киммель расскажет решительно обо всем и сделает это достаточно убедительно, когда будет сочинять свою небылицу!
Уолтер нажал на стартер и механически повернул к дому.
Клавдия была на кухне; она стояла с газетой в руках, так и не сняв пальто и шляпки. Судя по ее виду, она все еще не оправилась от потрясения.
— Вот, Майра дала мне утром в автобусе, — произнесла она, показывая газету. — Мистер Стакхаус, я пришла сказать, что хочу получить расчет, — если вы не против, мистер Стакхаус.
Уолтер на минуту утратил дар речи и только глядел ей в лицо, на котором читал решимость, робость и страх — все разом. Он вошел, увидел, как она подалась назад, и остановился, догадавшись, что она его боится, потому что считает убийцей.
— Понимаю, Клавдия. Я не против. Сейчас возьму…
— Если вы не возражаете, я только заберу из шкафчика туфли и еще кое-что мое.
— Пожалуйста, Клавдия.
Но она еще не закончила.
— Когда Майра рассказала мне утром, я не поверила, но как прочитала своими глазами…
Она замолчала. Уолтер тоже молчал.
— И потом не по душе мне, что полиция все время пристает с вопросами, — добавила она чуточку посмелее.
— Мне очень жаль, — сказал Уолтер.
— Он не велел вам рассказывать — мистер Корби. Но теперь вроде это уже и неважно. Я не могла закрыть перед ним дверь, но и путаться в это дело я тоже не хочу.
Грязный подонок, подумал Уолтер. Легко представить, как он выкачивал из Клавдии все до последней капли. Уолтер давно хотел спросить Клавдию, не являлся ли к ней Корби, но не смел.
— Я Корби ничего плохого про вас не говорила, мистер Стакхаус, — произнесла Клавдия испуганно.
Уолтер кивнул.
— Ладно, Клавдия, идите за вашими туфлями.
Сам он вышел в холл — подняться наверх за бумажником, чтобы расплатиться с Клавдией. Утром он забыл его дома и уехал с одной мелочью, что была в кармане.
Отсчитывая купюры, Уолтер замер: ему послышался негодующий укоризненный голос Клары, протестующей против того, что Клавдия от них уходит — и уходит из-за него. На миг Уолтера охватило знакомое чувство стыда, внезапной злости и обиды — вот, совершил промах, и теперь Клара его ругает. Тут он очнулся и сбежал вниз с деньгами и чековой книжкой в руках. Он выписал сумму — жалованье за две недели — и вручил ей чек вместе с тремя десятидолларовыми купюрами.
— Десятки — это вам, Клавдия, за безупречную службу, — сказал он.
Клавдия посмотрела на деньги и вернула чек.
— На этой неделе, мистер Стакхаус, я работала всего четыре дня. Я возьму только то, что мне причитается, и ничего больше. Я возьму только эти тридцать долларов.
— Но этого мало, — возразил Уолтер.
— По мне хватит, — ответила Клавдия, отходя. — А сейчас мне пора. По-моему, я ничего не забыла.
Рекомендации и той он ей дать не может, подумал Уолтер. От него она рекомендации не захочет. В руках у нее был плотно набитый бумажный мешок. Уолтер открыл ей дверь. Она проскользнула как-то боком, чтобы не коснуться его, — он внушал ей самый настоящий страх. Бесполезно предлагать подбросить ее в машине до автобусной остановки в конце Марлборо-Роуд, бесполезно что-нибудь ей говорить. Он смотрел ей вслед, пока она спускалась по пологому склону лужайки к дороге; провожал ее взглядом, когда она свернула и пошла восвояси под сенью ив. Он все еще не до конца осознал, что скорее всего видит Клавдию в последний раз. Поразительно, как сильно уязвил его ее уход.
Уолтер прикрыл дверь на кухню. Он сразу почувствовал себя одиноким и всеми оставленным. А ведь это всего лишь служанка. Чего в таком случае ждать от других? От Элли? И Джона? И Клиффа с отцом? И Дика? Уолтер машинально принялся варить кофе. Интересно, придет сегодня миссис Филпот или позвонит и откажется под каким-нибудь предлогом, а то и вовсе не позвонит?
Телефон зазвонил без нескольких минут девять. Междугородный звонок. Уолтер подождал, пока на том конце четвертаки[10] провалятся в щель. Он был уверен, что это звонит из Корнинга Элли, но в трубке раздался голос Джона.
— Уолтер?
— Да, Джон.
— Я прочел.
Уолтер ждал.
— Сколько во всем этом правды? — спросил Джон.
— Насчет посещений правда — большей частью. А что я, по его словам, говорил — это ложь.
Даже голос у него звучал устало и безнадежно, совсем не убедительно. Джон долгое время молчал, словно и в самом деле ему не поверил.
— Что тебе грозит?