А вот уже 6 февраля 1730 года старший Бестужев подписал так называемый проект птнадцати, в котором подписанты высказывали свои соображения о выборе законодательных и исполнительных органов России[25]. Приход к власти Анны Иоанновны на первых порах для семейства Бестужевых не был связан ни с опалами, ни с награждениями.
Пост резидента, а потом чрезвычайного посланника в Гамбурге, полученный Бестужевым 1 февраля 1731 года — вероятно, не без содействия брата Михаила, чрезвычайного посланника в Пруссии, — был не самый важный дипломатический пост для России, и Бестужев-Рюмин снова нашёл себе занятие, позволившее ему оказать существенную услугу императрице Анне. По её поручению он съездил в Киль и отыскал там архивы голштинских герцогов, из которых извлёк документы, касавшиеся вопросов наследия русского престола, в частности, духовное завещание императрицы Екатерины I о претендентах на русский престол[26]. Каким образом оно оказалось в архивах голштинских герцогов, можно было только догадываться. По всей видимости, они были выкрадены голштинцами, последнее время просто кишевшими при русском дворе, и увезены в Германию.
В 1733 году к Бестужеву в миссию явился бывший камер-паж мекленбургской герцогини Екатерины Ивановны Фёдор Иванович Красный-Милашевич. За какую-то вину он в своё время был мекленбургской герцогиней уволен и вернулся к отцу в Смоленскую губернию. Там он познакомился с местным губернатором князем Черкасским, жаловавшимся на Бирона за то, что тот сослал его в глухую губернию, и положительно высказывавшимся о голштинском принце Карле-Петре-Ульрихе. Губернатор уговорил Милашевича отправиться в Киль к принцу, засвидетельствовать там ему своё почтение и вручить письма от него и генерала Потёмкина (как выяснилось позже, письмо от Потёмкина было сфальсифицировано самим губернатором Черкасским, и генерал относительно планов Черкасского находился в полном неведении). Из писем этих русских великовозрастных «недорослей» голштинский принц-малолетка должен был понять, что в России в его пользу якобы существует сильная оппозиция.
Милашевич был явным авантюристом.
По пути в Киль он оба письма потерял (!), но решил исправить дело тем, что написал письмо герцогу Станиславу Лещинскому, бывшему польскому королю и одному из будущих претендентов на польский трон. Отчаявшись встретиться с герцогом, Милашевич заехал в Гамбург и явился пред светлые очи русского резидента А.П. Бестужева-Рюмина, которому и подал донос на губернатора Черкасского. Дело было серьёзное — ведь речь шла о том, чтобы возвести на трон голштинского принца. Принц в своё время станет законным наследником русского престола и несколько месяцев будет править Россией под именем Петра III, но это случится позже, в 1761 году, а сейчас говорить об этом было преступно и страшно. И Бестужев-Рюмин отправил донос и самого доносчика в Петербург — пусть там разбираются. Потом род Черкасских обвинял Алексея Петровича в том, что тот инициировал на них донос в государственной измене. Напрасно: инициатива исходила отнюдь не от него, а он только исполнил свой долг — ведь речь всё-таки шла о безопасности Российской империи, а игнорирование доноса Милашевича грозило бы ему самому крупными неприятностями.
Заговором с целью возведения на российский престол голштинского принца Карла-Петра-Ульриха занялась следственная комиссия в составе канцлера Г.И. Головкина, вице-канцлера А.И. Остермана, начальника Тайной канцелярии А.И. Ушакова (1672–1747)[27], помощника Головкина П.П. Шафирова, Бахметева и самого А.П. Бестужева-Рюмина (его по этому делу именным приказом Анны Иоанновны вызвали в Петербург).
Мы не станем вдаваться в подробности этого расследования — заговор оказался блефом. В 1739 г. Милашевич был взят по другому делу и, приговорённый к смерти, сознался, что оклеветал Черкасского, который послал его в Голштинию, чтобы избавиться от Милашевича, ибо ревновал его к девице Корсак. Императрица Анна Иоанновна в полной мере оценила услугу гамбургского резидента и вознаградила его по-царски: Бестужев-Рюмин получил от неё 2000 рублей и красную ленту ордена Святого Александра Невского. С этого момента и Вирой, пренебрегая своим негативным отношением к Бестужеву-Рюмину-отцу, взял его младшего сына на заметку.
25
Таких проектов, дополняющих кондиции, было несколько: проект 364-х от 5.2., проект 25-ти от 6.2. и проект 13-ти от 7.2.1730 г.
26
Завещание гласило:
27
Андрей Иванович Ушаков, граф (1744), с 1712 г. адъютант Петра I, в 1727 г. арестовывался за противодействие планам А.Д. Меншикова, с 1730 г. генерал-аншеф, в 1731–1746 гг. начальник Канцелярии тайных розыскных дел.