Три боевых группы, обогнавшие по развитию полторы сотни однокурсников, проследовали на второй этаж и расселись на диванчики в коридоре. В кабинет вызывали по одному и начали не с нас. Время тянулось медленно и неохотно, как начинающая застывать жвачка. Чтобы хоть как-то скрасить ожидание, я достал телефон и углубился в ленту новостей Самары.
Среди кучи мусора про кулинарные изыски, спортзал, фитоняшек и котиков наконец нашел то, что заинтересовало. Московская делегация приехала в управление концерна «Лада», что-то твердили про светлое будущее, открывающиеся широкие перспективы развития, уникальные технологии и предстоящее строительство новых корпусов, которые будут заниматься производством гоночных болидов международного класса. Молодец, папенька, расти большой, набивай мешки золотом. Пусть даже не для меня, я свои сам набью. Значит не свистел Витя о таком повороте. Эта новость для меня уже не новость.
Я проматывал сопутствующие комментарии, фотографии из цехов, куда водили делегацию на экскурсию, пока не нарвался на одно фото. Рядом с графом Строгановым и герцогом Альтенбургским стоял, довольно ухмыляясь, князь Преображенский Ярослав Фёдорович. А он то там что забыл? Насколько я помню, у него и его семьи были контрольные пакеты «Волги» и «Москвича». Он и сюда хочет примазаться? Или наоборот, будет предпринимать попытки сковырнуть с мирового рынка главного конкурента? Зачем батя его вообще сюда пустил? Впрочем, мне не зачем переживать. Это теперь не моя проблема, а моих родителей. Точнее безвозвратно отвернувшегося от меня отца и ненавистной мачехи, которая за несколько лет измывательств надо мной опротивела в край. Ладно, радуйся пока, Сонечка, а вот когда я за тобой приду, посмотрим, как ты обрадуешься.
Я настолько ушел в себя, что не заметил, как остальные посетили загадочный кабинет и прозвучала моя фамилия. Я был последним. Вроде подвоха уже не ожидал, все выходили из кабинета в хорошем настроении, но всё равно сердечко застучало.
Строгая обстановка кабинета с интерьером в спокойных тонах не вызывала волнения. В отличие от трёх персонажей, сидевших за длинным столом спиной к окну. Солнце светило прямо в лицо, и я видел лишь силуэты. После полутемного коридора почти ослеп.
— Присаживайтесь, господин Бестужев, — вкрадчивым безликим голосом, который так и норовит залезть тебе под кожу, сказал сидевший справа и указал на стул.
Я вежливо, но подобающе моему статусу не очень усердно, поклонился и сел на стул. Сохраняя осанку, спинки стула я не касался, но в то же время старался, чтобы моя поза не выглядела чересчур скованной.
— Неплохие успехи, Павел Петрович, — приятный грудной женский голос исходил со стороны силуэта, сидевшего слева от меня. По прическе ни за что бы не подумал, что это дама. Несмотря на позитивный смысл сказанного, чувствовался какой-то подвох. — И в учебе неплохо успеваете, никаких задолженностей, всё сдаёте вовремя.
— Спасибо, стараюсь, только никак понять не могу, с какой стати интересуетесь? — мне удалось выдать это спокойным ровным голосом, хотя уже утвердился во мнении, что всё только что сказанное, имело двойное дно. О своих успехах я и так знал, зачем сейчас это всё озвучено?
— И как так у Вас получается? — нараспев протянула блондинка среднего возраста в мундире СГБ, но без отличительных знаков.
Уполномоченная службы внутренней безопасности, теперь всё встало на свои места. Они не носят погоны, только герб академии на лацканах и герб империи на пуговицах. Глаза уже привыкли к свету, и я смог разглядеть. Такие люди никогда ничего просто так не спрашивают. Интересно, заинтриговали.
Справа сидел седоватый зализанный франт в такой же форме. А прямо передо мной проректор по учебной части и связям с общественностью. Его лицо сохраняло каменную невозмутимость, но казалось слишком бледным. Может показалось после отступления стада солнечных зайчиков? Но ощущение, что вместо проректора передо мной восковая фигура, не отпускало.
— А почему у меня не должно получаться, Ваше превосходительство? — надеюсь, что я не ошибся с рангом и она является чиновником не ниже четвертого класса, но и не выше третьего. Хотя, какая к черту разница? Она простолюдинка или из нижней касты, а я граф. — У меня никогда не было проблем с учебой. Странно слышать, что это может вызывать какое-либо недовольство.
— У нас есть несколько другие данные, Ваше сиятельство, — ответил за неё седой хмырь. Он разговаривал не так ехидно и более вкрадчиво. — До того, как Вы приехали из Оренбурга в Москву, у Вас не было впечатляющих успехов. После серьёзной травмы, полученной Вами во время горного похода пять лет назад, Вы три года были на домашнем обучении. Батюшка Вашего сиятельства, Петр Всеволодович Бестужев, едва справлялся с семейным бюджетом и с трудом выкарабкивался из долгов. На хороших учителей денег у него явно не было. Отсюда и вопрос, который задала моя коллега, как это у Вас сейчас все гладко выходит?
— Не понимаю, что Вас не устраивает, Ваше превосходительство, я по большей части учился самостоятельно, штудировал материалы без чьей-то посторонней помощи. Благо современные технологии позволяют без труда находить нужные учебники и литературу.
— Тогда почему, когда начали-таки снова посещать колледж, оценки были далеки от двенадцати? Очень далеки, смею сказать.
— Не хотел выпячиваться, Ваше превосходительство, — не задумываясь ответил я, вспомнив опыт из прошлой жизни. — У нас в классе была группа социально не адаптированных личностей, которые с нескрываемым неодобрением относились к отличникам и людям к оным приближающимся. Мне было проще скрывать свои познания и умышленно выполнять задания хуже, чем я мог на самом деле. Ботанов там очень не любили.
— Кого, простите? — удивилась дама.
— Ну ботанов, ботаников, — повторил я. Только сейчас дошло, что ни разу не слышал такого термина в своем окружении. Вот болван! Переволновался, корча из себя самоуверенного графа. Но на лице не дрогнул ни один мускул, лишь вскинул бровь и изобразил удивление, словно это общеизвестное выражение, которое она почему-то не знает.
— Тех, кто изучает растения? — ещё больше удивилась она.
— Да нет же, — снисходительно улыбнулся я, словно объясняю первоклашке, что Земля круглая. — Так у нас называли отличников, которые книги из рук не выпускают. Они же ещё и книжные черви.
— В первый раз такое слышу! — резко ответила особистка, сузив глаза. Хренова стерва.
— Да бросьте уже, Светлана Анатольевна! — вмешался седой. — Откуда вы знаете, как разговаривают студенты в Оренбурге? Вы же коренная москвичка!
Дама поморщилась и откинулась на спинку стула.
— То есть, вы хотите сказать, Павел Петрович, что со средним баллом в семь и восемь десятых, который Вы заработали в аттестат, смогли поступить в Академию СГБ?
— Именно так, Ваше превосходительство, — я уверенно кивнул. — После того, как отказались принимать мои документы, я написал прошение на имя ректора и меня допустили к вступительным испытаниям, которые я прошёл на высший балл.
— Очень интересно, — холодно произнесла Светлана Анатольевна. — В Вашем личном деле ни о каком прошении не упоминается.
— Может быть оно хранится в архиве у ректора? — предположил я, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Впрочем, чего это я запереживал? Может он с этой бумагой в сортир сходил? Кому она теперь на хрен нужна?
— Что ж, вполне возможно, — невозмутимо ответил седой. — Мы проверим и этот вариант.
— Остается непонятным ещё один вопрос, — голос Светланы Андреевны обдал волной арктического холода. — Вы недавно, в числе немногих, достигли первой ступени на пути к адепту, с чем Вас и поздравляю! Но, как такое возможно для человека, который три года был практически прикован к кровати?