Над колодцем Тимнокалин караван замер. Шейх приказал пополнить запасы воды, дать возможность скотине перевести дух и напиться, чтобы затем продолжать этот таинственный марш.
В эту самую минуту люди услышали рев, налетел откуда ни возьмись смерч — и началась бойня! Неведомые враги — никто в лицо их не увидел, не в силах был отпор дать — мечи страшные обнажили и пошли резать людей, что скотину. Шейх оказался первой жертвой. Никто ни спрятаться, ни убежать не смог. Те, немногие, что в живых остались, были хуже мертвых. Говорят, что войско неведомое трупы прочесывало в поисках раненых, чтобы никого в живых не осталось. Так усердствовали враги, чтобы из каждой груди вышибить дух. Никто не знает, откуда такой враг взялся, чего он хотел, был ли он той силой, против которой шейх свое войско снаряжал, или еще откуда эти враги появились. Больше всего стариков, оставшихся в палатках, кому старость да недуги не дали к войску присоединиться, приводило в смущение то, что враги не оставили после себя никаких следов. Исчезли, как появились. Из пустоты возникли — и растворились вновь! На одно обстоятельство народ внимание обратил — сундучок исчез!
Известное дело, никто не сомневался, что причина всей катастрофы — та проклятая золотая пыль.
7
Вождь вернулся из своего изгнания в аль-Хамаде. Призвал к себе всех своих старых подданных, кто оставался ему верен, мужчин и стариков. Дни шли за днями. На равнину возвращались переселенцы и странствующие по разным уголкам Сахары. Вождь возродил к жизни старые порядки и обычаи пустыни.
Глава 3. Посланец
1
Полупрозрачная чалма. В которую оделся было блудный пик Идинан, неожиданно помрачнела и сползла с первой небесной башни сразу на третью — гиблый ветер лишил гору величавой таинственности и высокомерия. Заставив одеть наряд скромности и уподобив ее южному двойнику — пониже ростом.
Несколько дней над равниной кружила мрачная хмурая туча. Пока, наконец, даль не разродилась всем тяжелым грузом пыли и грязи. Забегали взад-вперед ветерки, свободные от песчинок, они гоняли вокруг целый день — песок находился в подвешенном состоянии, наверху, и не выпадал с вышних неведомых небес до прихода следующего дня. Ветер в своем первом порыве снес палатки в поселении — кубарем закружились в воздухе наверченные чалмы, полетели одежды… Пыль лезла в рот, уши, глаза, сбивала с ног стариков и детей, разогнала скотину.
Поутру приключилась давняя напасть — песок принялся хоронить колодец.
В низине, у самого устья, сгрудилась группа мужчин. Часть из них, вцепившись в витую пальмовую лестницу, полезла внутрь — по цепочке они передавали наверх корзину с илом и мокрым песком, пытаясь освободить дно колодца. Другая половина в это время возводила наверху укрепления в виде крутого земляного вала вокруг устья — получалось нечто вроде круглых могил предков. От низины к южному склону горы вытянулась длинная цепочка рабов и слуг, которые, засучив рукава, торопливо выковыривали камни и обломки скал и передавали их друг другу, тащили вниз, к колодцу.
На холме стоял Уха, закутанный в голубые одежды, в руке он сжимал рукоять меча и пристально следил глазами за группой мужчин, — точно привидение с населенной духами горы. Ветер раздувал его широкие одежды, трепал их вверх и вниз в отчаянных порывах согнуть его или ослепить, согнать с места, но правая рука продолжала сжимать рукоять меча — словно он готовился обнажить его в лицо ветру.
Откуда-то вынырнул нищий мужичок в скверной, черного цвета чалме, густо покрытой пылью. Он встал рядом с ним, не говоря ни слова. Так они стояли в молчании, в тусклой мгле серой пыли и сумерек, словно гора Идинан со своими блудным подобием на севере.
Много времени прошло, когда вдруг молодого парня охватил странный трепет — в худом призраке он узнал посланца Аира.