Еще мальчишкой он исследовал эту дамбу вдоль и поперек и знал: если вода стоит невысоко, легковушка по ней проскочит; сам видел, как два или три раза проходили по ней местные лихачи. И, даже невзирая на изрядную потерю в скорости, можно было сократить путь на Софиевский пост ГИБДД километров на пять. «Лишь бы они и впрямь на Софиевскую шли!» – успел подумать он, вывернул руль и, подняв тучу брызг, врезался передком в воду.
Машина шла легко: паводок давно сошел, и воды было немного. Но уже через полминуты она все-таки начала сочиться сквозь прогнивший пол, заливая коврики и тревожно хлюпая под ногами.
Там, впереди, светился огнями его дом, и священник вспомнил, что так и не позвонил жене... «Ох, и достанется мне сегодня! – горько подумал он. – И поделом!» Олюшка не возражала против поздних возвращений своего мужа, если они прямо касаются церковных дел. А положа руку на сердце, он не смог бы с честными глазами сказать, что то, чем он сейчас занимается, хоть как-то связано с церковью.
Машина выскочила на берег, и священник, переключив передачу, промчался мимо собственного дома и вылетел на трассу у самого поста.
«Мерседес» уже приближался, оставив далеко позади и оккупированный Макарычем «Опель», и тем более тяжело груженный экипированными рубоповцами «УАЗ». На дорогу выскочили двое постовых с автоматами, но остановить «Мерседес» им было просто нечем, разве что расстрелять.
«Прости меня, ласточка!» – вздохнул священник, вывернул на трассу и пошел прямо перед «Мерседесом», напрочь перегородив путь большой черной машине битым задком своих «Жигулей».
«Мерседес» попытался его обойти, но отец Василий резко вильнул влево и снова перекрыл полосу. «Мерс» отчаянно засигналил и все-таки сбросил скорость. А в следующий миг он уже попытался обойти белый поповский «жигуль» справа – с тем же результатом... И тогда «Мерседес» резко съехал на обочину и пошел по самому краю, оставляя далеко за собой всех: и милицию, и священника, и патрульную службу.
Отец Василий давно подметил это особенное, никак не похожее на простую случайность вмешательство божественного провидения. «Мерседес» уже торжествовал заслуженную победу, когда на его пути попался дорожный знак. Водитель попытался вывернуть и все-таки зацепил... чуть-чуть, самым краем. Но на такой скорости этого хватило. Машину подбросило, развернуло и аккуратно положило на бок.
Священник остановился рядом, быстро перекрестился и выскочил наружу: человека могло придавить. Путаясь в полах рясы, он подбежал к большой черной машине со стороны лобового стекла и вгляделся. Водитель шевелился.
– Слава тебе, господи! Не позволил дойти до греха! – перекрестился священник, в два удара вышиб стекло ногой и вытащил водителя на дорогу.
А рядом уже тормозили, кричали, выскакивали из машин камуфлированные рубоповцы.
– В сторону, поп! Ид-ди сюда, гнида!
Водителя стремительно перетащили в свет фар, несколько раз пнули и начали допрашивать.
– Куда ехал?!
– Я ничего не знаю, – слабым голосом отмазывался водитель. – Я ни в чем не виноват!
– Лохам будешь лапшу на уши вешать! – последовал тычок в челюсть. – Где Жираф?!
– Я не знаю никакого Жирафа!
– Слышь, Макарыч, он по-людски не понимает!
– Значит, по-простому с ним поговори!
Водителя подняли за руки и ноги и, тщательно оберегая голову от удара, швырнули спиной об асфальт. Тот задохнулся.
– Где Жираф?! Так... Еще раз! – Я скажу! – кашляя и задыхаясь от боли, прорыдал водитель. – На элеваторе он!
– Каком элеваторе?!
– Софиевском...
– Ну, вот это другой разговор. Что ты ему сказал?
– Сказал, все нормально...
– Так, подымай его...
– Не надо! Я сказал... я сказал... менты на хвосте... Не знаю, уйду или нет...
Ему было очень плохо.
Макарыч кинул взгляд на «Мерседес».
– Маслаков! Попробуй на колеса поставить.
– Есть!
Рубоповцы облепили огромную машину и в один прием поставили ее на колеса.
– Санька! – подозвал Мальцева Макарыч. – Ты на «Опеле» поедешь сзади. Я на «Мерсе»... А ты, Маслаков, на месте сориентируешься. Но в пределах видимости не появляйся!
– Понял, Андрей Макарыч!
– Все! По машинам!
Они так и пошли, машина за машиной. Впереди помятый «Мерседес», затем «Опель», за ним «уазик» с бойцами РУБОПа, а уже позади всех отец Василий на своем «жигуленке».
От поста дорожного патруля до так и не достроенного софиевского элеватора было недалеко, меньше получаса езды. Но главная проблема была не в этом. Сейчас все решалось не столько скоростью работы рубоповцев, сколько тем, какое решение примет Жираф, узнав, что на хвосте у его человека висят менты.
«Господи, – просил священник. – Помоги Катеньке остаться в живых и успеть понять всю глубину твоего завета! Помоги и всем этим людям осознать все значение твоих слов!»
Он видел, насколько иные стандарты впитали, что называется, с молоком матери и Макарыч, и Санька, и все остальные. Непротивление злу насилием так и оставалось для них пустым лозунгом, за которым ничего не стоит. И помочь им понять, что даже до самого злого человека можно донести свет Истины, было крайне сложной задачей. Они словно жили в ином мире, по устаревшим две тысячи лет назад канонам, где ответом на удар может быть только удар.
Но точно такие же взгляды исповедовала и другая сторона. И столкновение этих отзеркаленных сил выходило очень жестким.
Вскоре впереди показались две башни софиевского элеватора, и отец Василий сбросил скорость и, пристроившись за рубоповским «уазиком», съехал с трассы на грунтовку и въехал в небольшую лесополосу, почти вплотную примыкающую к элеватору. Он уже потерял из виду и «Опель», и «Мерседес», но знал: обе машины прямо сейчас, нисколько не скрываясь, едут к элеватору, чтобы хитростью или еще как попытаться войти в прямой контакт с Жирафом и его братвой. Это был самый прямой путь. А на случай «кривого» и стоял в пыльных зарослях мелколистового вяза выпускающий из своей утробы рубоповцев, одного за другим, вместительный «УАЗ».
Священник бесшумно вышел из машины, так же бесшумно прикрыл дверцу и прислушался. Вокруг было тихо: только треск мелких сучьев под ногами бойцов да далекий свист тепловоза.
– Куда?! – прошипел ему Маслаков, и священник сделал ему успокаивающий жест рукой, мол, все в порядке, от меня неприятностей не ждите.
Рубоповцы рассредоточились по самому обрезу лесополосы и залегли. Отсюда было прекрасно видно, как возле самого элеватора, неподалеку от башни, так и стоят с непогашенными фарами обе подъехавшие машины, но что там происходит, никто не знал.
– Макарыч, я на месте, – тихо повторял в рацию Маслаков. – Что там у вас происходит? Макарыч...
Рация что-то тихо скрипнула в ответ.
– Понял, – так же тихо ответил Маслаков. – Жду.
На этом элеваторе отец Василий бывал дважды: один раз, когда освящал строительство после трагической гибели двух рабочих, а второй, скажем так, по личным делам, он не очень любил это вспоминать. Но одно он знал точно: если Жираф засел в башне, то оттуда есть только два выхода...
Священник тихо переместился к Маслакову.
– Что вам здесь надо, батюшка? – раздраженно спросил рубоповец. – Ехали бы себе домой.
– Не могу, дорогой мой, никак не могу, – покачал головой священник. – Здесь моя прихожанка. А если хочешь знать, как здесь все устроено, то слушай...
Маслаков слушал внимательно. Он несколько раз уточнял не до конца понятые детали, а потом с явным облегчением вздохнул и хлопнул по плечу лежащего рядом бойца.
– Женя, слушай, с той стороны лестница железная есть; там второй выход. Возьми двоих и быстро туда!
– Понял, – так же тихо откликнулся Женя и бесшумно скользнул в темноту.
– Что там случилось? – поинтересовался священник.
– Жираф никого не подпускает. Даже своих. Осторожный, сволочь! Не верит, что курьеры «хвост» не притащили, все чего-то выжидает...