– А с этими двумя курьерами что будет?
– Посадим, – так же легко ответил следователь.
– За незаконный оборот валюты? – легонько съязвил священник.
– Не-е, – замотал головой следователь. – Там же реальной валюты не было – так, «куклы». Да вы не переживайте, найдем, за что...
Отец Василий горько усмехнулся: это утешало...
Жизнь помаленьку начала возвращаться в свое русло, и, осознавшая, что кризис миновал, попадья высказала муженьку все, что думает о последних событиях, и получила очередное, сто шестьдесят восьмое, обещание ни с какой уголовщиной не связываться, да и с ментами тоже...
А потом пришел Санька.
Был он в штатском – в тех же потертых джинсах и толстовке, в которых сидел в цистерне в ожидании «своего» наркодельца, а в лейтенантских глазах застыло не исчезающее с тех самых пор, как Макарыч предложил ему «писать рапорт», выражение легкого изумления.
– Попросили меня, батюшка, – с деланной беззаботностью пожал он плечами.
– А ты что?
– А что я сделаю? – дернул кадыком Санька. – Ребята на меня волками смотрят. Даже руки не подают... Написал. Теперь вот безработный...
Отец Василий понимающе кивнул. Он уже тогда знал, чем все кончится. Ребята подвергли Саньку остракизму не за то, что невесту неправильно выбрал, а за то, что всей правды не сказал. И логика была проста и понятна: не в Макарыче дело, это ты сам разводи с начальством, если оно не хочет дочку мафиози выручать. Просто ты нас всех подставил, потому что из-за двух оторванных строчек от записки могли и наши жизни зависеть. А кому хочется умирать?
– Может, переведешься куда? – посоветовал отец Василий.
– Пробовал, – поджал губы Санька. – Блин, как волчий билет прописали: нигде не берут. Ни в области, ни в Софиевке, ни в Смирновке...
Священник крякнул: если уж в Смирновке не берут, дело швах. В этой дыре с квалифицированным непьющим персоналом всегда были проблемы – во всех сферах.
– Я, батюшка, не жаловаться пришел, – набрался наконец отваги и перешел к главному бывший рубоповец. – Я с просьбой пришел.
Священник насторожился.
– Роман Катьку вообще из дома перестал выпускать...
Священник понимающе вздохнул.
– А я ее люблю...
Что ж, и это было понятно.
– Вы вместе со мной к Роману не сходите?
Отец Василий вытаращил глаза. Это была серьезная заявка.
– Знаете, батюшка, я так думаю, – с напором продолжил Санька. – Роман должен понять, что я это серьезно. И что у Катерины ко мне тоже серьезное чувство...
– Должен? – Отец Василий не думал, что Роман согласится с тем, что кому-то что-то должен, пусть и просто понять. Не тот человек.
– Конечно, должен! – с жаром подтвердил Санька. – Просто, когда я с ним поговорю, он поймет, что я нормальный человек, а что бабок больших нет, так не в деньгах же счастье!
Он был непроходимо наивен. И так же невозможно хорош в своем искреннем порыве.
Отец Василий задумался. Он знал, что, с точки зрения Романа, счастье именно в деньгах, а точнее, в той власти и тех возможностях, которые они дают. Ничего не поделаешь, такой человек. Но Роман Григорьевич вовсе не глуп и действительно может понять, что Санька – неплохой зять, и его энергия, жизнелюбие и здоровый взгляд на вещи просто не дадут ему держать Катерину совсем уж впроголодь. По крайней мере, все, что необходимо для реального, а не киношного женского счастья, он точно обеспечит. А сейчас ему просто нужна поддержка старшего по возрасту и опыту человека.
– Ладно, – кивнул он. – После вечерней службы поедем.
В этот вечер отец Василий управился с делами намного позже обычного. Понимая, что заставлять Олюшку волноваться нельзя, он позвонил жене, убедил ее в том, что на этот раз ему предстоит обычный визит к обычному прихожанину по самому банальному духовному вопросу, посадил Саньку в машину и отправился говорить с Романом.
Они приехали на знакомую пыльную улочку, к знакомому бетонному забору, и отец Василий нажал кнопку звонка.
– Кто там? – не открывая дверей, спросил охранник, и над их головами тут же включился свет.
Отец Василий прищурился и поднял глаза вверх. Прямо под зарешеченной лампой угадывался маленький объектив камеры слежения. «Раньше не было», – констатировал священник.
– Отец Василий с другом к Роману Григорьевичу по личному вопросу, – отозвался он.
– Щас, подождите, я спрошу, – хмуро сказали из-за калитки.
Охранник отошел и через пару минут вернулся.
– Роман Григорьевич спросил, что вам надо, – сообщил он.
Отец Василий и Санька переглянулись. Конечно, Рома поступал невежливо, но вопрос был задан по существу.
– Скажите, зять к нему пришел, – внезапно выпалил Санька.
Священник выразительно глянул на лейтенанта в отставке и покрутил пальцем у виска.
– Зять? – удивились из-за калитки. – Ла-адно, передам.
И снова потянулись минуты ожидания. Священник и Санька переминались с ноги на ногу, нетерпеливо поглядывали по сторонам, но когда калитка все-таки распахнулась, оказались к этому совершенно не готовы.
– Проходите, – вежливо пригласил их мордоворот и предупредительно отошел в сторону, освобождая проход.
Санька победно глянул на попа: мол, а ты меня за дурака держишь!
Они торжественно продефилировали мимо слегка удивленного охранника, взошли на крыльцо и через несколько секунд оказались в гостиной, той самой, в которой отец Василий не так давно выяснял отношения с хозяином дома.
– Ну-ка, ну-ка! – раздалось от дверей. – Кто тут такой борзый? Неужто и впрямь ты, мусор, ко мне пришел?
Роман вошел в комнату: бледный, но уверенный в себе и отнюдь не благодушно настроенный.
– Я слышал, тебя со службы поперли... – усмехнулся он.
– Я сам рапорт подал, – залился краской Санька.
– Ах, ну да, конечно... А потом даже в Смирновке на работу не взяли.
Священник хмыкнул: для рядового местечкового мафиози Роман Григорьевич был совсем неплохо информирован.
– Я бы тебя, конечно, на работу взял, – продолжил свой монолог Якубов. – Дворником там, газоны постричь, дорожки подмести, но уж очень ты любишь на чужое руки протягивать.
– Я не... – возмущенно начал Санька.
– Молчи! – оборвал его Роман. – Раз уж ты имел наглость припереться, так выслушай все, что я пожелаю высказать!
«А грамотная у него речь, – не мог не отметить священник. – Немного замусоренная, но с претензией!»
– Если ты, мусор, думаешь, – прошелся Роман по комнате, – что я свою дочку для такого, как ты, растил, то ты просто дурак. Болван. В общем, мент.
Санька сглотнул.
– Ах да! – внезапно хохотнул Роман. – Ты ведь даже в ментовке удержаться не смог! Как я забыл? Тебя даже менты за человека не признали!
– К чему это вы клоните? – агрессивно поинтересовался Санька и тут же получил от батюшки тычок пальцем в бок – мол, не выступай.
– А к тому, чтобы ты реально на вещи посмотрел, – остановился прямо перед потенциальным зятем Роман. – Ре-аль-но. Ты кто?
– Я? – оторопел Санька.
– Да, ты. Вот ответь мне на простой такой вопросик: кто... ты... есть... по жизни?..
Роман Григорьевич произносил все это с чувством, с расстановкой и явно получал невероятное удовольствие.
«Так вот зачем ты нас впустил, – догадался отец Василий. – Покуражиться хочешь! Гордыню свою бандитскую потешить! Ну, я тебе сейчас задам!»
Он мог умерить это сладострастное самолюбование господина Якубова одной фразой и теперь только подбирал момент, чтобы...
На груди у Романа заалело малюсенькое пятнышко. Идеально круглое, аккуратное...
Отец Василий бросился вперед, но понял, что Санька опережает, и просто рухнул на пол. Рядом.
Охнуло и со звоном рассыпалось по паркетному полу оконное стекло, что-то заорал на улице охранник, а Санька, шипя от боли в простреленной несколько дней назад руке, с упорством знающего, что делает, паука уже тащил Якубова за диван. Священник стремительно откатился к стене.