В прокламациях, которые вёз с собой Нечаев, излагался бакунинский план всеобщего разрушения страны, проповедовался культ невежества. Вот лишь несколько цитат из этих воззваний и поучений, из «Манифеста»:
«<…> кто учится революционному делу по книгам, будет всегда революционным бездельником», «считаем бесплодной всякую теоретическую работу ума», ставилось в пример «Дело Каракозова». К «миру русской революции» причислялись «разбойники в лесах, городах, в деревнях, разбросанные по целой России и разбойники, заключённые в бесчисленных острогах империи». «Яд, нож, петля и т. п., — революция всё равно освещает в этой борьбе»{12}, — провозглашали авторы «Манифеста».
Вернувшись в Россию в сентябре 1869 года, Нечаев организует общество «Народная расправа», имевшее отделения не только в Петербурге, но и в Москве и других городах. Он назначил себя членом центрального комитета и потребовал полного подчинения себе остальных участников общества. Возможность использовать «бахметевские» деньги и авторитетный для молодёжи «бакунинский» мандат, позволила ему диктовать всем свою волю.
На суде в 1871 году открылось, какими способами добивался Нечаев влияния среди членов организации: это провокация, шпионаж, воровство у приятелей компрометирующих их документов и личных вещей для последующего шантажа. Это и прямые угрозы, обман, интриги и все тому подобные средства.
Единственным практическим «делом», которое успел совершить Нечаев, явилось убийство 21 ноября 1869 года своего товарища по учёбе 23-хлетнего студента Петровской сельскохозяйственной академии Ивана Иванова, имевшего большой авторитет среди учащихся, организатора студенческой кассы и столовой. Причиной убийства явилось несогласие Иванова с нечаевскими методами борьбы, а также то, что он засомневался в существовании выдуманного «товарищем» таинственного «Комитета», который «всегда решает точь-в-точь так, как вы желаете»{13}.
Поводом к совершению этого преступления стал отказ Иванова организовать у себя в вузе расклейку листовок с призывом поддержать студенческие волнения в Московском университете. Он справедливо опасался, что такие действия могут стать поводом для закрытия их учебного заведения, либо для отчисления студентов. Неповиновение «товарища» показалось Нечаеву угрозой его единовластию, и он решил отомстить строптивцу, а заодно преподать урок остальным членам общества, сплотить их. Он соврал им, что Иванов сотрудничает с властями, стало быть, предаёт их. Поэтому надо его наказать. Пригласил ещё трёх членов организации, причём двое из них даже не знали, куда и зачем он их ведёт, обманом заманил Иванова в старинный грот в пустынном парке рядом с заболоченным прудом и там попытался задушить студента шарфом. Когда из-за сопротивления несчастного этого не получилось, Нечаев застрелил его, упрекая растерянных товарищей в том, что они ему не помогают. Труп утопили в пруду, где он через несколько дней был найден.
Этим преступлением Нечаев хотел «укрепить свой авторитет диктатора, не допустить ни малейшего отступления от проповедуемых им истин, а также устрашить других членов организации и „связать их кровью“. <…> Здесь проявился второй лик нечаевщины»{14}.
О первом «лике» мы уже знаем — это всепроникающая, всеопутывающая ложь. Но когда ложь находится под угрозой разоблачения, остаётся единственный способ помешать этому — насилие. Нечаев объявил Иванова предателем, которого надо убрать — для безопасности общества и дела.
Террор был применён не к аракчеевым, не к «„извергам в блестящих мундирах, обрызганных народной кровью“, как обещали Бакунин и Нечаев, а к члену организации, честному, революционно настроенному студенту»{15}.
При знакомстве с деятельностью Нечаева возникает вопрос: чего он добивался? Действительно ли хотел свободы народу, в чём сумел убедить многих своих соратников, в том числе и Бакунина? Как выяснилось впоследствии, лгать и убеждать он умел артистически, причём обладал огромной внутренней силой и талантом внушения. Или же мечтал о власти, о всеобщем повиновении ему, — этому также есть много свидетельств, в том числе основной документ его организации — «Катехизис революционера», сочинённый Нечаевым в предполагаемом соавторстве с П. Н. Ткачёвым либо с М. А. Бакуниным или же под влиянием их идей. После раскрытия преступления он был опубликован в № 162 «Правительственного вестника» за 1869 год.