— А ты сам-то как здесь очутился?
— Дела у меня.
— За ускорителями, небось? Или за зомби-пылью?
Её предположение логично. Что еще может понадобиться в таких дебрях цивилу типа меня, если не наркота? Отрицательно мотаю головой. Но девчонка продолжает развивать тему:
— Ты если за ускорителями или за зомби-пылью, то могу тебе кое-что от Лиса предложить. Качественно, без привыкания, без отходняков. Можно сказать, модельные. Можно, кстати, и модельные заказать. Будет дороже, зато индивидуаль!
— Я не за этим, — отвечаю ей, хотя беру на заметку этот вариант.
— У него даже арахниды берут, — не сдаётся моя новая знакомая.
Арахниды. Вот еще отбитая прослойка общества. Дурость похлеще скинхедов. Только эти топят не за чистоту расы, а — смешно думать даже — за бионейромеханику. Бьют тех, кто не хочет сливаться с железом. Типа, они тормозят прогресс.
Отвечаю девице:
— Я сюда по делам и ненадолго.
— Смотри, если вдруг передумаешь, скажи любому, что Лилит ищешь, — настаивает девушка. — Лилит — это я.
Поколения меняются, а клички не перестают быть пафосными. Настоящие клички не выбирают, они прикипают к людям сами. Да так, что если и захочешь, не сотрёшь.
— А почему Лилит-то? — спрашиваю я, ожидая какой-нибудь ахинеи про первую женщину, которая в отличие от Евы была создана, чтобы любить или про коварство и строптивость.
Но всё гораздо проще.
— Лилька я. Потому и Лилит.
— Игант, — представляюсь в ответ.
Еще несколько минут мы идём молча, затем она останавливается и кивает на серый, уходящий в высь человейник, освещенный лишь проекцией, создающей эффект висящих в воздухе гигантских цифр — порядкового номера здания. На моём такой же. Только цифры другие.
— Мне сюда, — говорит Лилит. После чего берет мою руку своей, поворачивает кистью вверх и касается тыльной стороной кисти моего чипа.
— Моя визитка. Если вдруг надумаешь, — предлагает она.
Благодарю и шагаю дальше. Инфа с визиток хранится строго в регламентированном формате и занимает так мало места, что прикрутить к ней вирус просто невозможно. Да и зачем ей это? Удалю, когда к своей доске подключусь.
Прохожу мимо еще нескольких коробкообразных высоток, отличающихся только светящейся цифрой и, наконец, добираюсь до нужного здания. Освещение есть не на каждом этаже. Впрочем, так сейчас везде. Поднимаюсь на тринадцатый. Точка доступа этажом выше, но мне прямо впритык и не нужно.
Секция запущенная и наверняка нежилая. Демографический кризис двадцатилетней давности как раз входит в силу — старики умирают, молодёжи мало. Из прохода на лестничную клетку доносятся отголоски речи, музыки, шагов с других этажей. А здесь — меньше лишних глаз, меньше шансов нарваться на неудобные вопросы, меньше вероятность, что кто-то вспомнит странного парня с развёрнутой доской, пялящегося в пустоту. В тусклом свете торцевого окна добираюсь до подоконника и раскладываю там свои нехитрые причиндалы.
Разворачиваю доску, подсоединяю к ней купленный системный узел, последний из Баксовских и наверняка ворованный. Надеваю перчатку-манипулятор, чувствуя привычное соприкосновение металлической пластины на её внутренней стороне с чипом на тыльной стороне ладони. И окунаюсь в паутину.
Лежащие вдоль стены мусорные пакеты, набитые отходами, отошедший от стен, покрытый пятнами плесени пластик обшивки, пыль, темнота, доносящиеся с других этажей звуки — всё уходит на второй план, а спустя несколько секунд пропадает окончательно, вытесняемое мозгом, адаптирующимся к информации, с которой он соприкасается.
Листаю список точек доступа, цепляю пальцем нужную, вытаскивая её в центр зоны обзора. Касаюсь ячейки пароля и ввожу заводскую комбинацию, которая за последний год намертво въелась в мозг. Изображение подрагивает, пока система даёт необходимые разрешения новому устройству, а затем расплывается, поглощая меня.
Визуализация — штука новая, не испытанная временем, а потому уязвимостей в ней больше, чем в старой, плоской сети. Это пристанище тех, кто помоложе и еще способен перестраиваться под новые стандарты и форматы.
Перебираюсь от узла к узлу, касаясь пальцами нужного, чтобы приблизить. Скольжу по разноцветным нитям, визуально обозначающим каналы. Разворачиваю узел, словно игрушку-оригами, нахожу ответвление, ведущее к следующему узлу, и приближаю его.