Освещение узла отключено: света от приборов и мигающих огоньков на пультах как раз хватает для линз. Ее появление вспугнуло смутную тень – впрочем, быстро успокоившись, силуэт отступает к дальней стене и растягивается на матрасе. Бхандери – в прошлом человек с впечатляющим словарным запасом и большими познаниями в нейротехнике, он впал в немилость после эпизода с некой подпольной лабораторией и партией нейротропов, проданных сыну не того человека. Он уже два месяца как отуземился. На станции его увидишь редко. Кларк даже не пытается с ним заговаривать – знает, что бесполезно.
Кто-то притащил из оранжереи миску гидропонных фруктов: яблоки, помидоры, нечто вроде ананасов. В тусклом освещении все это выглядит болезненно серым. Кларк неожиданно для себя тянется к панели на стене, включает люминофоры. Помещение освещается с непривычной яркостью.
– Бли-и-ин! – или что-то в этом роде. Обернувшись, Кларк успевает заметить Бхандери, ныряющего во входную камеру.
– Извини, – негромко бросает она вслед… но шлюз уже закрылся.
В нормальном освещении узел еще больше похож на свалку. Проложенная на скорую руку проводка, свернутые петлями шланги, присобаченные к модулю восковыми пузырями силиконовой эпоксидки. Там и здесь на изоляции темнеет плесень – а кое-где подкладку, изолирующую внутренние поверхности, вовсе отодрали. Голые переборки поблескивают, словно выгнутые стенки чугунного черепа.
Зато при свете, переключившись на сухопутное зрение, Лени Кларк видит содержимое миски во всей его психоделичности. Томаты сияют рубиновыми сердечками, яблоки зеленеют цветами аргонового лазера, и даже тусклые клубни принудительно выращенной картошки насыщены бурыми тонами земли. Скромный урожай со дна морского представляется сейчас Лени самым сочным и чувственным зрелищем в ее жизни.
В этой маленькой выкладке кроется ирония апокалипсиса. Дело не в том, что это богатство радует глаз жалкой неудачницы вроде Лени Кларк – ей всегда приходилось урывать маленькие радости где попало. Ирония в том, что теперь это зрелище, пожалуй, пробудило бы не менее сильные чувства в любом сухопутнике из тех, кто еще остался на берегу. Ирония в том, что теперь, когда планета медленно и неуклонно умирает, самые здоровые продукты растут в цистернах на дне Атлантического океана.
Она выключает свет. Берет яблоко – вновь благословенно серое – и, подныривая под оптоволоконный кабель, откусывает кусок. Из-за нагромождения грузовых рам мерцает главный монитор. И кто-то смотрит в него – освещенный голубоватым сиянием человек сидит на корточках спиной к груде барахла.
Уединилась, называется.
– Нравится? – спрашивает Уолш, кивая на фрукт у нее в руке. – Я их для тебя принес.
Она подсаживается к нему.
– Очень мило, Кев, спасибо. – И, тщательно сдерживая раздражение, добавляет: – А ты что здесь делаешь?
– Думал, может, ты зайдешь. – Он кивает на монитор. – Ну, когда все уляжется.
Он наблюдает за одним из малых медотсеков «Атлантиды». Камера смотрит вниз со стыка между стеной и потолком, миниатюрный глаз божий озирает помещение. В поле зрения виднеется спящая телеуправляемая аппаратура, похожая на зимующую летучую мышь, завернувшуюся в собственные крылья. Джин Эриксон лежит навзничь на операционном столе. Он без сознания, блестящий мыльный пузырь изолирующей палатки отделяет его от мира. Рядом Джулия Фридман, запустившая руки в мембрану. Пленка облепила ее пальцы тончайшими перчатками, незаметными, как презерватив. Фридман сняла капюшон и закатала гидрокожу на руках, но шрамов все равно не видно под массой каштановых волос.
– Ты самое забавное пропустила, – говорит Уолш. – Кляйн никак не мог его туда засунуть.
Изолирующая мембрана. Эриксон в карантине.
– Представляешь, он забыл вывести ГАМК[2],– продолжает Уолш.
В крови любого выходящего наружу рифтера теснятся полдюжины искусственных нейроингибиторов. Они предохраняют мозг от короткого замыкания под давлением, но чтобы вычистить их потом из организма, нужно время. «Мокрые» рифтеры, как известно, невосприимчивы к наркозу. Глупая ошибка. Кляйн определенно не самая яркая звезда на медицинском небосклоне «Атлантиды».
Но Кларк сейчас думает о другом.
– Кто распорядился насчет палатки?
– Седжер. Она подоспела вовремя и не дала Кляйну все окончательно запороть.
Джеренис Седжер: главный мясник корпов. Обычное ранение ее бы не заинтересовало.
2
Гамма-аминомасляная кислота, важнейший тормозный нейромедиатор центральной нервной системы человека и млекопитающих.