ЗАБВЕНИЕ
Траурная церемония состоялась через несколько дней. Ни одна влиятельная газета Санкт-Петербурга не написала об этом. Царская семья и всё её окружение не высказали ни слова соболезнования семье покойного. Это был знак светскому обществу, что Бетанкур в немилости у царской фамилии и о его существовании нужно забыть как можно скорее. Всё это напоминало описание русского двора при Николае I, сделанное немного позже французским путешественником и публицистом маркизом Астольфом де Кюстином: «Ещё недавно князь Репнин управлял государством и Государем, но два года назад он впал в немилость, и с тех пор в России не произносится его имя, бывшее до того у всех на устах. С вершины власти он был низвергнут в глубочайшую пропасть, и никто не осмелился ни вспомнить, ни думать о его жизни, не только настоящей, но и прошлой. В России в день падения какого-либо министра его друзья должны стать немыми и слепыми. Человек считается погребённым тотчас же, как только он кажется попавшим в немилость».
Всё это в полной мере можно отнести и к Бетанкуру.
ЛЮТЕРАНСКОЕ КЛАДБИЩЕ
Во время траурной церемонии, устроенной только на деньги родственников, Бетанкур лежал в обитом парчой гробу в генеральском мундире, с перчатками в руках, но без орденов. Ноги его были покрыты кисеёй. Впереди процессии вели верховую лошадь под траурной попоной, за ней шло несколько выпускников и воспитанников Института Корпуса инженеров путей сообщения, державших в руках бордовые подушечки с наградами генерала.
Затем следовала траурная колесница, запряжённая шестёркой лошадей, на которой помещался гроб с телом усопшего. Рядом с родственниками шли Пётр Петрович Базен и Павел Петрович Мельников, показывая всем своим видом близость к опальному генералу, которому Государь за многолетнюю преданную службу России не высказал даже соболезнования.
Уже на следующий день после похорон герцог Вюртембергский приказал своим секретарям и адъютантам, чтобы имя Августина де Бетанкура, по его мнению, запачкавшего коррупционными аферами своих подчинённых мундир путейского инженера, было забыто. Упоминание о генерал-лейтенанте в любом контексте, плохом или хорошем, во всех департаментах путей сообщения стало считаться моветоном. Даже любимый архитектор Бетанкура Огюст де Монферран, чтобы не попасть в немилость к сильным мира сего, отречётся на какое-то время от своего благодетеля.
ОТРЕЧЕНИЕ
12 апреля 1828 года Монферран скажет членам Комиссии по строению Исаакиевского собора, что все конструкции лесов и способы подъёма колонн при строительстве храма, «изобретение сего способа и приготовление модели принадлежит исключительно мне», а не какому-то Бетанкуру. И только 30 мая 1858 года, когда имя Бетанкура будет забыто, Монферран признается, что только благодаря гению Августина де Бетанкура возможна была постройка грандиозного сооружения мирового масштаба, связавшего в единое архитектурное пространство Петербург с Римом и Лондоном.
Монферран публично подтвердит, что именно благодаря конструкциям и механизмам Бетанкура была поднята Александровская колонна на Дворцовой площади в Санкт-Петербурге. Хотя для специалистов, принимавших участие в строительстве Петербурга, это не было откровением. Ещё Филипп Филиппович Вигель в своих записках писал: «Нужен был в Бетанкуре гений механика у чтобы поднять такую тяжесть и, как простую палку, воткнуть перед зданием. Выдуманные им машины служили великой помощью Монферрану, а после смерти его сделались его наследием».
Не отреклись от Бетанкура только нижегородские купцы и выпускники Института Корпуса инженеров путей сообщения, несмотря на все старания герцога Вюртембергского, пытавшегося в своём ведомстве вытравить любое воспоминание о Бетанкуре. Но ему это не удалось.
ПАМЯТЬ
Даже когда все свечи на целых семнадцать десятилетий в память о Бетанкуре были потушены, одна свеча в Институте Корпуса инженеров путей сообщения горела всегда, и именно от неё зажгут десятки, а затем и сотни свечей по всей России в память об этом выдающемся человеке.
Нижегородцы тоже помнили создателя своей знаменитой ярмарки, но после того, как в 1930 году её не стало, о Бетанкуре и там забыли на несколько десятилетий. В августе 1824 года, узнав о смерти Бетанкура, нижегородские купцы сначала в Спасо-Преображенском соборе, а потом и во многих других храмах заказывали богатые панихиды по усопшему. Никто в России не ожидал, что нижегородское купечество, несмотря на немилость царской семьи, продолжит так любить и почитать Бетанкура. Здоровые, сильные, крепкие, бородатые мужики плакали, стоя перед иконостасом и вспоминая человека, создавшего на пустом месте самую крупную торговую ярмарку Европы, связав тем самым два континента — Европу и Азию.