И всё-таки музыкальная одарённость Людвига давала шанс попробовать повторить успех маленького Вольфганга.
Иоганн взялся за дело довольно рьяно.
Профессионал должен уметь играть чисто, бегло и безупречно. Поэтому на первых порах — только технические упражнения. Строгая постановка руки — на старинный манер, когда кисть образует округлый купол. Гаммы играются с точным соблюдением аппликатуры (иначе в быстром темпе пальцы начнут заплетаться). Одновременно усваиваются названия звуков, интервалов, тональностей. Упражнения на легато и стаккато, певучее и отрывистое звукоизвлечение… Примерно так, судя по существующим трактатам, тогда обучали музыке, и многое из этой методики действительно по сей день, разве что теперь детей стараются не изнурять сухими экзерсисами.
Возможно, маленький Моцарт этот начальный этап преодолел легко и быстро, почти сразу перейдя к «живой» музыке. К тому же его отец Леопольд был выдающимся педагогом, который умел обучать играючи и не прибегал к насилию над личностью подопечного. Иоганн ван Бетховен подобной деликатностью не отличался. Но ведь и строптивый Людвиг мало походил на ласкового и послушного Вольфганга. Поэтому обучение нередко превращалось в поединок отца и сына. Отец безжалостно ломал его волю, но… сломать до конца так и не смог.
К тому времени семья жила в доме на улочке Рейнгассе (этого исторического дома больше нет, он был уничтожен во время авианалёта в 1944 году). Улочка спускалась прямо к величавому Рейну, на берегу которого Людвиг любил гулять. Но теперь нужно было каждый день усердно заниматься. Как только мальчик освоился с клавесином, Иоганн заставил его изучать ещё и игру на скрипке. Её преподавал сосед по дому и родственник фрау Лены, Франц Георг Ровантини, скрипач придворной капеллы. Моцарт, кстати, тоже играл и на скрипке, и на альте, причём играл превосходно. Для профессионального музыканта этот навык был тогда почти необходим. Музыкант, не умеющий держать смычок, выглядел странновато; над таким смеялась бы вся капелла, да и в обществе владение струнными инструментами сулило свои выгоды: многие вельможи любили играть в ансамбле, и очень даже возможно было оказаться за соседним пультом с каким-нибудь бароном, графом или князем.
Друг детства Бетховена, Франц Герхард Вегелер, оправдывая суровые методы Иоганна, отмечал, что у него были на то причины: «Никакое ремесло, кроме отцовского, не сулило радостей, ибо всюду имелись ограничения. Отсюда и строгость отца, не обладавшего особыми умственными и нравственными достоинствами, и его желание поскорее сделать из старшего сына помощника в воспитании младших детей».
Под «детьми» подразумевался не только брат Каспар Антон Карл, но и родившийся около 1 октября 1776 года Николаус Иоганн. Мария Магдалена пыталась что-то зарабатывать, обшивая знакомых, но это были сущие гроши. В результате она всегда была занята, всегда имела усталый вид, и её крайне редко можно было застать улыбающейся. «Замужество — это немного радости вначале и множество тягот потом», — говорила она соседкам.
Радость иногда перепадала на её долю и в зрелые годы. В её день рождения (19 декабря) и в день именин (22 июля) в доме устраивались праздники. В большой комнате воздвигался балдахин и расставлялись нотные пульты; в десять вечера отдохнувшая и нарядная Мария Магдалена спускалась вниз; супруг усаживал её в красивое кресло под балдахином и устраивал в её честь концерт, в котором принимали участие его сослуживцы. После этого давался вкусный ужин, и совсем уже ночью — танцы в одних чулках, без башмаков, чтобы не будить стуком каблуков спящих соседей. Из этого описания, оставленного соседкой Бетховенов, Цецилией Фишер, нетрудно понять, что Иоганн, видимо, действительно очень любил свою кроткую супругу и не жалел денег на эти празднества. Денег же требовалось всё больше. Семья росла, а доходов не прибавлялось.