Джокер посмотрел на заваленный фотобумагой стол и снова взялся за ножницы.
— Сколько работы! — притворно вздохнул он, кромсая очередную фотографию. — И так мало времени!
Он работал долго — пока всю комнату не покрыл равномерный черно-белый ковер из мелких бумажных обрезков.
Ворота химического завода тяжело открылись и впустили на территорию автомобиль нового хозяина.
До места назначения ему предстояло проехать еще несколько сотен метров.
По обе стороны высились химерические, почти невероятные сооружения корпусов «Аксис Кемикалс». Наследство Гриссема оказалось огромным.
Сейчас завод сам по себе мало интересовал Джокера.
Ему нужен был один-единственный человек по одному очень конкретному делу.
Этот человек ждал его в лаборатории, пропахшей почему-то парфюмерией. При виде Джокера он встал и слегка поклонился.
Разговор был на удивление коротким.
— Ты уже произвел миллион этих штук? — поинтересовался Джокер.
— Да, сэр.
— Отправляй все! — Непьюр был доволен. — Мы откроем новую эру!
Если бы не заключительные слова, этот диалог мог бы показаться очень заурядным.
В самом деле, ведь и не подумаешь, что сейчас решалась судьба тысяч человек, многие из которых должны были встретить скорую и совершенно неожиданную смерть!
Джокер не слишком преувеличивал, говоря о начале новой эры.
Имя ей должно было стать — Эра Страха.
Даже самый заурядный городок не может обойтись без своего телевидения. Что уж говорить о таком городе, как Готэм-Сити?
Можно сказать, что оно всюду является если не двигателем, то уж наверняка осью, вокруг которой будет вращаться весь городской мирок со всеми событиями, сплетнями, радостями и разочарованиями.
Что делает человек, приходя домой, в первую очередь? Включает телевизор. Может быть, иногда он перед этим еще и раздевается, но это уже его личные подробности: на экран можно смотреть и в пальто.
Неудивительно поэтому, что все работники телестанций очень гордятся своей работой и очень не любят неожиданных сбоев. Только для того, чтобы проверить, как смотрится в прямом эфире передача, которую даже в худшем случае не так-то легко остановить, собирается порой десяток человек. И можно не сомневаться, что один будет в восторге, другой — в полном разочаровании, а остальные выстроятся между этими полюсами.
Последние городские новости контролировало, за исключением персонала технического обеспечения, около шести человек.
Глаза напряженно всматривались в мертвые пока экраны. Их было два для удобства смены кадров.
Киностудия шумела, но шум стихал по мере приближения времени передачи.
Гасли одни лампы-«юпитеры», зажигались другие.
Пока все шло по плану.
— Девять секунд до начала передачи! — объявил женский голос, обрывая последние посторонние звуки и разговоры. — Пять, четыре, три, два, один!
— Музыка! — негромко скомандовал режиссер — и музыка заиграла. Заставку! Картинку!
Впрочем, всего этого он мог бы и не говорить — люди и так знали свое дело.
«Городские новости», — сообщила надпись на экране, прежде чем уступить место дикторше.
Темноглазая брюнетка приветливо улыбнулась с экрана.
Режиссер напрягся — он не слишком доверял этой Бетти: она часто сверх меры волновалась, и зрителям это не очень нравилось (во всяком случае, по мнению режиссера).
— Добрый вечер, — полился из динамиков мягкий, хорошо поставленный женский голос. — Мир моды Готэма потрясен неожиданной смертью манекенщиц Синди Вокер и Аманды Киннер…
«Ну сколько раз я ей говорил, — возмутился режиссер, — чтобы она убирала улыбку при таких сообщениях. Можно подумать, что наше телевидение вместо того, чтобы выразить сочувствие, насмехается над этими шлюхами».
Между тем Бетти продолжала, не переставая улыбаться:
— Причина смерти — аллергическая реакция, хотя власти не исключают возможность употребления наркотиков.
Последние слова прозвучали настолько жизнерадостно и бойко, что режиссер чуть не схватился за голову.
— Переключай, — тихо скомандовал он, откидываясь на спинку кресла.
— Составляются планы, — заговорил со включившегося правого экрана мужчина, — по проведению праздника двухсотлетия города…