Это послужило командой к общему разграблению… нет, разорению галереи.
Гангстерам Джокера незачем было похищать картины, хотя стоимость многих из них равнялась целому состоянию. В их глазах произведения искусства не имели никакой цены. Точнее, для них вся ценность картин состояла в том, что их можно было с удовольствием уничтожить. Уничтожая прекрасное, они мнили себя творцами, всеми овладело странное вдохновение «вдохновение наоборот».
Все темное и злое, завистливое и жадное выползло наружу: бей! круши! уничтожай!
Они работали исступленно, самозабвенно разбивая статуи на мелкие куски.
Лужи краски растекались на скромных испуганных полотнах.
Ничто не оставалось целым в тех местах, где проходили эти варвары.
Джокер шел впереди. Ему казалось недостаточным просто закрывать полотна новыми пестрыми слоями краски — в нем все-таки жил, хоть и сумасшедший, но художник. Он прекрасное превращал в уродливое: случайность не могла бы создать столь отвратительное. Даже в разрушении Джокер хотел продемонстрировать особый талант.
Окончив уничтожение первого зала, компания двинулась дальше, вверх по лестнице.
Оглушительно вопил магнитофон.
Мимо жуткого клоуна проплыл портрет президента. Джокер поднял было кисть и на него, но вдруг расхохотался с новой силой:
— Этот пусть живет! Похож на доллар!
Другим картинам повезло меньше…
«Что это? — спрашивала себя Вики, глядя на усеянный трупами зал. Надо бежать отсюда…»
Хотя последняя мысль была здравой, девушка оказалась неспособной привести ее в исполнение.
Ноги дрожали. Для того, чтобы понять свою беспомощность в теперешнем состоянии, можно было даже не вставать. Она знала, что не в силах сделать ни шагу.
За стеной что-то шумело, бесновалось, грохотало… Но все равно она знала, что не сможет сбежать.
Наконец, дверь распахнулась.
Вики только вздрогнула, узнав в вошедшем автора кошмара города Готэма.
«Ну, вот и все…» — почти равнодушно подумала она, уже готовая к наихудшему.
Джокер, паясничая, отвесил ей легкий поклон. Его глаза откровенно и жадно рассматривали ее. Вики стало не по себе. Вожделение некоторых людей кажется более страшным, чем смерть, а Джокер именно к таким и относился.
— Теперь это можно снять, — заявил он, присаживаясь напротив. Вики подчинилась. Респиратор успел порядком надоесть.
Как ни странно, с появлением Джокера ей стало спокойнее: неведомая опасность всегда страшит сильнее. Джокер был маньяком, убийцей, но видеть перед собой его было легче, чем невесть откуда взявшийся газ…
— О да, вы прекрасны! — воскликнул шут, впиваясь взглядом в ее открывшееся лицо. — В старомодном смысле… Но мы, наверное, сможем сделать вас более совершенной!
Вики посмотрела ему прямо в глаза: никакого другого оружия у нее не было.
Взгляда ее Джокер не выдержал и поспешно уставился на стол, туда, где лежал приготовленный для Вейна альбом с фотографиями.
— Это ваши фотографии? — заинтересовался он.
— Да, — несколько осмелев, ответила Вики. — Я встречаюсь с человеком, который хотел бы посмотреть мои работы.
Джокер хмыкнул.
Небрежно он взял альбом и принялся его листать. В основном там были студийные работы — портреты фотомоделей, снятые со вкусом и не без изящества.
— Чушь, — пробормотал он, глядя на первую же из них. — Чушь, чушь, его руки листали альбом, а на лице-маске застыло такое выражение, словно Джокер с трудом преодолевал отвращение. — Чушь… чушь… — очередной лист открылся на ливийской фотографии: на краю земляной насыпи лежал убитый. Его вид вызвал у Джокера явный интерес. — О! Это хорошая работа… Черепа… Трупы… Вы так хорошо это показываете!
От комплимента Джокера у Вики по спине пробежал холодок. Эти собственные фотографии вызывали у нее самой едва ли не отвращение — именно это они и должны были говорить читателю, а не вызывать восторг.
— Я тебе скажу вот что, — снова заговорил Джокер, возвращая альбом на место. — У меня просто не было времени задуматься, дорогуша, но в какой-то момент я вдруг понял, что просто обречен на величие! Ты же знаешь, как люди беспокоятся о своем внешнем виде — это привлекательно, это — нет… но для меня это все позади. Я теперь делаю то, о чем другие только мечтают, — он хвалил себя самозабвенно, казалось, слушатели были тут попросту излишни. Речь Джокера была обращена к самому себе. — Я занимаюсь искусством! Искусством смерти… Я — первый в мире артист убийства.
При этих словах Вики просто обмерла.
— Что вам нужно? — изменившимся голосом спросила она.