Похоже, руководство города Готэма решило проверить-таки пределы человеческих способностей к терпению на всякого рода выкрутасы.
Явление Джокера, загадочные яды и неожиданная их расшифровка, готовящийся праздник, от которого вообще можно было ожидать чего угодно, и наконец, летающая где-то гигантская Летучая Мышь — не слишком ли много всего этого для несчастных готэмцев? А улицы страха? А темные сплетни? А разборки между бандитами, получившие широкую огласку?
Что ни говори, и администрация, и теневое правительство не скупились на устройство развлечений. Поэтому можно представить с каким нетерпением (и затаенной ненавистью) ждали готэмцы очередного выступления мэра.
Больше всего от этого выигрывали владельцы небольших кафе: все столики напротив телевизора оказывались занятыми, и порой приходилось доставать запасные стулья и устраивать дополнительные места.
«Что им взбредет в голову на этот раз?» — с опаской думали жители города.
Предыдущий опыт не обещал им ничего хорошего. Наиболее чувствительные и наиболее суеверные люди терзались нехорошими предчувствиями…
Не были спокойны и работники телецентра. С самого утра одна из операторов начала сеять панику, что, мол, Джокер или Бэтмен опять влезут в эфир, и может быть, сделают это одновременно.
— Ну, нет! — взбесился режиссер. — Если и с этой передачей случится что-то неладное, я попросту застрелюсь.
«Жаль в таком случае, если все обойдется гладко», — подумала его секретарша.
Готовился к выступлению мэра и Джокер.
Когда наконец на экране возникло знакомое всем лицо, изборожденное многочисленными мелкими морщинками, казалось, город сразу притих.
Мэр обвел взглядом экран, словно проверил, на месте ли рамка телевизора, а также телезрители, и заговорил.
— Праздник в честь двухсотлетия Готэма отменяется. Мы не можем гарантировать безопасность его проведения…
Огромное число людей в этот момент вздохнуло с огромным облегчением.
Мэр же считал, что он предпринял самоубийственный шаг. Шутка сказать — отменить обещанный праздник! Он не сомневался, что после этого ему перестанут доверять, как человеку не держащему обещаний — и ошибся. Ни одно его начинание не вызывало еще благодарности столь горячей и искренней, как эта «позорная» отмена.
Мэр приступил к чтению речи, которая должна была пояснить причины принятого решения, но вдруг понял, что в телецентре происходит что-то не то.
Сперва один сотрудник подошел и что-то шепнул оператору, потом они оба забеспокоились, вокруг телекамеры началась беготня.
Мэр еще больше удивился бы и возмутился, окажись он в просмотровом зале телецентра.
Сперва пропал звук.
Он оборвался сразу же после слова «безопасность».
Потом на правом экране, как и в прошлый раз, возникла уже знакомая рожа.
Хотя на этот раз Джокер был без грима и никакие трупообразные его не окружали, спутать его с кем-либо из-за оскаленного в вечной улыбке рта было невозможно.
— Говорит Джокер! — объявил динамик.
Тысячи зрителей подались вперед, чтобы получше разглядеть возникшую на экране рожу.
Некоторое время мэр еще светился где-то слева, беззвучно шевеля губами, потом Джокер вытеснил его и оттуда.
И вновь тысячи готэмцев затаили дыхание в ожидании нового страшного известия.
— У нас помехи! — нервно закричал режиссер передачи. — Постарайтесь что-нибудь сделать!
Ему в ответ прозвучал короткий злобный смешок. Нет, смеялся не Джокер, но бедняге режиссеру (кстати, так и не выполнившему свое обещание) так и не удалось докопаться до того, кто смеялся.
Знала об этом только его секретарша.
А Джокер тем временем смотрел в телекамеру, словно заглядывал зрителям в испуганные глаза.
Какими ничтожными они казались ему в этот момент!
— Здесь некоторые говорили жестокие слова обо мне, — довольно усмехаясь, начал Джокер. — Кое-что из этого — правда. — Он сделал попытку улыбнуться еще шире. У нормального человека такую улыбку назвали бы ослепительной. — Как в отношении Гриссема, например. Он был вором и террористом, но у него был прекрасный голос.
«Что происходит?» — переглядывались жители Готэма, и не находили ответа.
— Что происходит? — кричали в трубку наиболее нервные и рьяные, звоня в полицию, на телестудию, в мэрию, в редакцию и в прочие заведения; и там, куда добирались такие звонки, тихо стонали от бессилия.
Что происходит не знал никто.
Точнее, знали все: выступал Джокер. И этого было достаточно, чтобы у некоторых сложилось впечатление, что мир перевернулся.