Он даже не пытался заснуть. Он просто сидел, таращась в окно на пустую, уставленную многоквартирными домами улицу, и пытался понять. Почему они это сделали? Что произошло? Мать убила отца, а потом повесилась? Или наоборот – он убил ее, а затем себя? Но если так, почему он повесил ее, а не застрелил? Почему они были вместе? Все это было непонятно, а хуже всего, – для Харви уже не имело значения.
Взошло солнце, Харви принял душ, сменил одежду и отправился в школу. Парень, которого Харви не знал, сочувственно посмотрел на него, когда проходил мимо него в холле, а двое других кивнули ему, и Харви понял, что новость о смерти его родителей дошла уже сюда. Сердобольные учителя отправили его к социальному инспектору – милой пожилой женщине, которая пыталась заглянуть Харви в глаза и поймать его отстраненный взгляд. Она много говорила и обещала навещать его, Харви не слушал ее, а потом и вовсе извинился, встал и вышел из кабинета. Он замкнулся в себе и молчал до конца учебного дня.
После школы он пошел на работу в аптеку. Босс остановил его, когда он повязывал свой фартук, похлопал по плечу и сказал, что это очень печально – то, что случилось с мистером и миссис, – и Харви согласился: «Да, очень печально».
В субботу он пошел в церковь, которую иногда посещала его мать, и поговорил с пастором. Пастор сказал что-то вроде: «Да, пути Господни неисповедимы, но когда-нибудь ты узнаешь, что это было к лучшему, тебе просто нужно не терять веру».
Харви больше не вернулся сюда.
Он не посещал студенческие балы и танцы, футбольные и баскетбольные матчи. Но он учился, он впитывал знания и однажды понял, что нашел свою профессию. Нет, не просто профессию – свое призвание! В законе была логика. Закон трансформировал хаос человеческого существования в логику, справедливую систему, правила, которые были разумными и которые можно было соблюдать. Закон предлагал стабильность и структуру, не только для Харви Дента-гражданина, но и для Харви Дента-сироты.
Примерно в то же время, когда Харви открыл для себя Закон, он осознал и то в себе, что многие уже давно считали его главным достоинством – привлекательную внешность. По всем критериям он был, оказывается, чрезвычайно симпатичным мужчиной. Он сам видел это каждое утро, когда смотрелся в зеркало в ванной. Это было странно: он мог видеть это, но он не верил в это. Что ж, ему не обязательно надо было верить во что-то, чтобы этим пользоваться. Его лицо стало инструментом, наподобие его ума и памяти, и он решил, что покажет его миру и получит все выгоды.
Он быстро рос, играл по правилам, но жестко. Частью игры были встречи с женщинами, случайные романы, и он занимался этим тоже весьма успешно, но так и не нашел женщину, которая бы его заинтересовала. Пока его не познакомили с Рейчел Доус.
Сначала Харви Дент был для Рейчел не больше, чем новое имя. Новичок, работающий с Отделом внутренних дел, она слышала, был умником и хорошо стрелял. Не ее типаж. Она не познакомилась с ним по-настоящему, пока он не начал работать в офисе окружного прокурора. Вскоре он впервые оказался в суде, хотя и ненадолго, и она смогла оценить его внешность, – он был чрезвычайно симпатичным мужчиной. Это стало для нее откровением. К тому времени у Рейчел уже был достаточный опыт свиданий, и она кое-что знала о мужчинах, например, что красивые мужчины более эгоистичны, чем красивые женщины. В их представлении хорошо провести время означало позволить себя обожать. Рейчел это не подходило. Совсем. Но в тот день в суде она, как юрист, не могла не восхититься его пониманием прецедентного права и тем, насколько убедительно он излагал свои доводы. Если он и упивался тем впечатлением, что производила на окружающих его внешность, то тщательно это скрывал. Он казался полностью сосредоточенным на деле, которым занимался, и Рейчел-юристу это тоже понравилось.
После заседания в холле перед залом суда она нашла его и в качестве наблюдателя со стороны окружного прокурора поинтересовалась, не нужна ли ее помощь.
– На самом деле нам надо обсудить пару вопросов, – ответил Дент. – Выпьете со мной чашечку кофе?