— Не знаю, что ты слышал, Питон, но это ложь. — Он тут же наклонился вперед. — Все ложь. Разве я не сдаю свою долю, как и все остальные, и вовремя? Факт в том, что мои проценты неуклонно растут, как ты сам и сказал.
— С теми процентами, которые я тебе назначил, да, все нормально. — Палмарес сцепил пальцы, положив локти на подлокотник кресла.
— Я ничего не знаю о подпольных сделках, Палмарес. Клянусь головой своей матери.
Фрэнки Боунс зацыкал. Он отошел от занавески. Гэган поднялся.
— Опусти задницу обратно, — скомандовал Палмарес. Тот послушался.
— Послушайте, ребята, это не то, что вы думаете, — сказал Гэган. — Ладно, видите ли, я пробовал этот, как он там называется, план расширения. Да, его. Это же можно назвать инициативой, да? Я следил за деньгами и вел учет, тут никаких проблем. Я не пытался хитрить, уж точно не с вами, мистер Палмарес. Ничего такого.
— Где деньги, которые ты мне должен, Джо-Джо?
Тот нервно усмехнулся:
— У меня есть шкафчик на автобусной станции. — Он снова взмахнул руками. — Я знаю, как это выглядит, но это не так! Я просто хотел сохранить деньги в надежном месте, понимаете?
— Понимаю, — сказал Питон. — Отлично понимаю.
Гэган потянулся к ноге, чтобы расшнуровать ботинок:
— Ключ у меня в носке, на всякий случай. Да, сэр, при мне.
Он снял ботинок и частично стащил с ноги носок. Ключ от шкафчика упал на ковер, и он наклонился, чтобы поднять его. Как только он это сделал, Боунс встал позади его кресла.
Гэган наклонился вперед, протягивая ключ Палмаресу:
— Видите, никакого обмана.
Фрэнки Боунс обмотал тонкую проволоку вокруг шеи Гэгана и резко дернул назад:
— Нет, прошу, — прохрипел Гэган, когда ему перекрыли воздух. — Я был верен тебе, П-питон. Я не… это не… повторится.
— Чертовски верно, не повторится.
Палмарес вырвал ключ из руки Гэгана. Затем он бесстрастно наблюдал, как Фрэнки Боунс лишал предателя жизни. Глаза мужчины широко раскрылись, а язык вывалился изо рта, руками он тщетно цеплялся за проволоку, которая прекращала его существование.
Через мгновение безжизненное тело откинулось на спинку кресла.
— Позвони Карлу Гриссому, — сказал Палмарес. — У него есть заброшенный парк развлечений, недалеко от города, и за плату он позаботится о том, чтобы закопать тело этой крысы. Там его точно никто не найдет.
— Ясно.
Фрэнки Боунс криво улыбнулся.
Покончив с делом, Палмарес отправился к своему стоматологу на специальную примерку.
8
— Уверяю вас, в этом нет никакой необходимости, — обратился профессор Лайнус Стивенс к человеку с опасной бритвой. — Я не сумасшедший и уж точно не самоубийца.
Не дождавшись реакции, он решил поднажать:
— Разве вы не понимаете, что знания, которыми я обладаю, изменят ход человеческой истории? Если я покончу с собой, все, что у меня вот тут, будет потеряно навсегда.
Повернувшись, он попытался постучать себе по виску, но вспомнил, что его запястья были скованы тугими кожаными манжетами. Он тяжело вздохнул:
— Если это случится, они победят.
Мужчина с бритвой слегка кивнул.
Его голову и шею на месте удерживал неподатливый стальной ошейник, так, что он мог только смотреть вперед. На полке между бритвенной лентой и банкой с зубчатыми гребнями в темно-синем барбициде стоял переносной телевизор с белоснежным экраном размером с игральную карту. Его изогнутая антенна была завернута в фольгу, но это, похоже, не улучшало четкость изображения. Стивенс смутно различал белокурую пышную прическу новой ведущей новостей.
Сквозь помехи она рассказывала о жестоком преследовании каких-то бандитов. Преступник, о котором шла речь, носил неправдоподобное прозвище Максимилиан Зевс. Это на мгновение его заинтересовало, но, когда стало ясно, что это просто очередной головорез, хватающийся за внимание СМИ, Стивенс заскучал. Кроме того, плохое качество изображения вызывало у него головную боль.
И все-таки кроме телевизора в его несчастном окружении было мало интересного. Парикмахерская в Лечебнице «Аркхем» представляла собой длинное узкое производственное помещение, примыкавшее к душевым заключенных. То, чего ей не хватало в стиле, возмещалось ветхостью. Стены, пол и потолок были покрыты заплесневелыми, потрескавшимися и безумно кривыми белыми плитками. Там стояли ряды ржавых металлических ванн, похожих на промышленные саркофаги, и грязная душевая кабина без дверей, внутри которой Стивенса облили из шланга самым недостойным образом.
Он сидел в чистой робе заключенного и готовился вот-вот расстаться с тщательно ухоженной бородкой, постриженной клинышком, которую носил еще со времён школы.