Он нажал кнопку на панели управления. На экране появилась следующая страница.
— «Вчера вечером цирк «Красный Треугольник» дал шикарное представление с разъярёнными львами», — читал он вслух с экрана. Нет, в этой статье не было ничего ценного.
Он быстро пробежал пальцами по клавиатуре, и на дисплее выплыла надпись: «ПРОДОЛЖАТЬ ПОИСК: КРАСНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК».
Он подождал несколько секунд, пока новая газета тенью легла на предыдущую и изображение сфокусировалось.
— «Треугольник» вновь вернулся спустя две недели, — прочитал Брюс. — …детям понравится…».
Это было в начале карьеры цирковой труппы, ещё до того, как она стала на стезю порока, точнее до того, как полицейские разоблачили их.
Он снова нажал клавишу поиска. В комнату, неся на подносе ужин, вошёл Альфред.
— Спасибо, Альфред, — не отрываясь от экрана пробурчал Брюс, когда слуга поставил поднос рядом с ним. Альфред улыбнулся и кивнул вместо ответа.
Брюс подобрал ложку и сделал небольшой глоток. Он зажмурился от удивления.
— Суп холодный, — сказал он Альфреду.
Дворецкий снова кивнул, словно эта новость не была для него неожиданностью.
— Это виши-соус, сэр.
Брюс уставился на тарелку.
— Виши-соус… Наверное, он и должен быть холодным, да? — Глупо с его стороны подозревать, что Альфред что-нибудь напутал. Однако, он должен вернуться к поиску.
— Мистер Уэйн, — мягко заметил Альфред, — фраза «Рождественские праздники» что-нибудь означает для вас?
Брюс захохотал. Он схватил один из компакт-дисков со стола и высоко подбросил дворецкому. Диск пробуравил воздух как бумеранг.
— Послушай сам себя, Альфред, — посоветовал он. — Как ты бранил меня вчера в машине.
Альфред послушно вставил диск в прорезь проигрывателя. Секундой позже он услышал свой голос: «Вы собираетесь есть, спать? Вы не сможете принести особой пользы, если…»
Брюс подхватил блок дистанционного управления и остановил воспроизведение.
— Я научился жить без матери много лет назад, благодарю, — добавил он. Альфред не ответил, только вскинул брови.
Ну и прекрасно, думал Брюс. Если он не может заставить старика прислушаться к голосу разума, он просто будет игнорировать его. Брюс повернулся к компьютеру и продолжил работу.
— «Цирк «Треугольник» возвращается, — читал он вслух, — с необычным представлением, которое скорей всего не подойдёт для детишек. Вы увидите бородатую леди, самого толстого человека в мире и водоплавающего мальчика-птицу».
Он победно обернулся к Альфреду. Вот оно. Как раз то, что он искал.
Но дворецкий по-прежнему оставался бесстрастным.
— Зачем. вы пытаетесь доказать, что этот Пингвин… гм, мистер Кобблепот — не тот, кто он есть на самом деле? Или вы хотите быть единственным человекозверем в городе?
Вместо ответа Брюс зачитал выборочно отрывок из следующей статьи:
«… Цирк сложил вчера шатры, возможно, теперь навсегда. После многочисленных заявление о пропавших детях в нескольких городах, полиции пришлось закрыть ярмарку «Красного Треугольника». Во всяком случае, один маленький уродец успел исчезнуть до того как его допросили».
Вот. Теперь-то Альфред должен заметить связь. Брюс посмотрел на него с триумфом.
— Полагаю, теперь вы чувствуете себя лучше, — сухо заявил Альфред.
Так ли это? Брюс пытался разобраться в себе. Получил ли он удовлетворение, узнав, что, возможно, Пингвин — порочный преступник, замышлявший что-то против Готем-Сити? Конечно, это было неубедительно.
— Нет, — признался Брюс. — Скорее, я чувствую себя ещё хуже.
Двое долго смотрели в тишине друг на друга. В конце концов, что ещё можно было добавить?
Альфред хмуро взглянул на хозяина.
— Ешьте ваш виши-соус, — посоветовал дворецкий.
14
Так или иначе, но уж с этой работой Селина справится. Если только та не прикончит её первой. Её авторучка быстро бегала по листу блокнота. Двенадцать предыдущих лежали рядом, мелко исписанные значками стенографии. Селина привычно просматривала компьютерные файлы. Она почти закончила. Остался последний файл, и можно будет вернуться в начало и взглянуть, есть ли в её писанине хоть капля смысла.
Неожиданно ей на плечо легла чья-то рука. Авторучка замерла, не дописав слово, а сердце упало в неизведанные глубины. Селина запрокинула голову — над ней, улыбаясь, склонился босс. В такой поздний час? Очевидно, что-то случилось. Макс-Рабовладелец никогда не задерживался после шести.