Лучше бы Х. не лез дальше за карточкой. Там его ждала последняя фотография матери, которую она подписала специально для него на обратной стороне карточки.
«Сынок, прости меня за то, что я не сказала тебе. Прости за то, что попросила никого не сообщать тебе об этом. Прости за то, что отпустила отца туда. Моей вины в произошедшем намного больше, чем ты можешь представить, но я не смогла бы тебе донести правду даже если бы захотела, потому что ты, Х., всегда видел только хорошее, без пятен. Мне не следовало бы даже писать тебе этого, раз уж я решила уйти без тебя рядом. Так будет лучше. Обратись за подробностями по адресу, который ты найдешь на обороте. Ты всё поймешь и всё узнаешь, только я, к счастью, не увижу твоей печали. Прости меня, если в твоей юной, но уже такой усталой душе найдется место для прощения. Напоследок. Я люблю тебя, Х., и всегда буду любить своего единственного сына. Твоя мама».
Он снова рыдал так же, как и рыдал при первом прочтении, когда вернулся домой пару недель назад. Х. не собирался приезжать так рано, ни разу не собирался, но что-то в его душе тогда кольнуло настолько резко, что заставило сорваться и приехать, абсолютно забыв об учебе. Он хотел устроить матери сюрприз, вёз её любимые пирожные, а сюрприз устроила она. Адрес нотариуса, указанный на обороте, был первой точкой, куда двинул Х. после приезда домой. Он был в полубезумном состоянии, он заливался в истерике, дрожал от приступов страха и не мог поверить ни единому слову человеку в кабинете. Мать уже несколько лет была больна, а когда зимой узнала об ухудшении, решила составить завещание и это обращение. Её кремировал сводный брат, дядя Х., а прах развеял из окна поезда, что двигался на Запад. Со всеми всё было еще заранее проговорено, что Х. не должен узнать об этом до тех пор, пока не придет сам туда. Мать хотела уберечь от всех тягот этой ситуации, а в итоге создала в душе Х. пробоину, через которую высосало остатки его трезвого разума и эмоций. Как говорил нотариус, она называла причиной этих манипуляций смерть мужа, которого сперва ранили и он несколько дней мучился в госпитале. Она настрадалась за те несколько дней, когда понимала безысходность, намного сильнее, чем когда его гроб несли с торжественным сопровождением. Её душа умерла с мужем, а вскоре за ним последовало и тело. Х. мать оставила практически целое состояние, которым он должен был распорядиться сам – прекрасную квартиру, дом на выезде из города, огромное количество семейных сбережений, что успели накопиться на банковском счете, а так же отсутствие каких-либо ограничений. Он имел всё и ничего.
Х. не прекращал рыдать, истерично сжимая в руках фотокарточку. Слезы заливали рукава пиджака и глянцевое изображение улыбающейся матери. Внезапно, рыдание Х. погасло так же резко, как и началось, и парень снова достал зажигалку. Сноп искр, пуск газа – и пламя зарделось на глянцевом изображении, съедая миллиметр за миллиметром последнего, что у него осталось от неё. Он никогда больше не хотел прочитать эту надпись, особенно тогда, когда всё уже предрешено. Через два дня к нему должны прийти первые потенциальные покупатели, которых абсолютно устраивает и сама квартира, и цена за неё. Через два дня он точно оставит всё позади. Через два дня.
Х. выскочил из дверей буквально через десять минут, наткнувшись в пролете на пьянчужку, что жил на три этажа выше него самого.
- Аккуратнее, мужчина, - предупредил Х.
- Аккуратнее, Х. Не попади в путы Бетонного Принца, он подобрался слишком близко к тебе.
С этими словами пьяница резко повернулся и пошел наверх, куда и собирался, а Х., немного оторопев от сказанного, всё же направился на встречу с У., который должен был ждать его в квартале от «Старого камня». Эти камни разбрасывали не они, но они должны были их собрать.
VI.
- Ты хоть раз можешь прийти вовремя? Я уже минут десять жду, - У. был невероятно дружелюбен в ночной тиши, - и что это у тебя за прикид?
- Словно это хоть какую-то роль играет, - безразлично ответил Х.