- Х., что бы они двое тебе не наговорили – они явно врут, дружище! – хрипло отозвался У., но неожиданное резкое усилие из темноты сзади него сбило его с ног, повалив на колени. Попытка встать была остановлена еще одним глухим ударом прямо в спину У., отчего он так и остался прижатый к полу, неровно дыша и оглядываясь за пределы уничтожающего света. – Уроды, бл***, что б вас всех…
- Чего ты хочешь от меня? Чтобы я просто рассудил, кто прав, а кто виноват, не имея для этого ни единого законного основания? Чего ты, черт тебя побери, хочешь от меня и от этих двух? Разве А. не настрадалась достаточно за это время, зачем ты держишь её в этом томном дерьме, Принц, зачем?! – Х. был спокоен и угрюм, но голос то и дело срывался на более резкие ноты.
- Меня здесь никто не держит. Я ждала, пока У. приведут сюда или он придет сам, и это единственное место, где я чувствую себя в безопасности, Х. – ответила вместо Принца А.
- И всё равно, чего ты от меня хочешь? Чего ты хочешь от человека, которому нет места во всём этом?
В ответ звучала тишина. Гладь комнаты прерывало резкое и обрывистое дыхание У., и только сейчас Х. заметил, что он капает на металлическую поверхность тоненькими капельками крови, но в один момент симфонию капель крови и резких вдохов обрамил сильный, скользящий, до уродства грубый звук шелеста затвора. Х. слышал его лишь один раз и больше ни с чем спутать не мог. Спустя мгновение звук повторился. Второй раз.
- Нет больше смысла тянуть, - начал неожиданно Принц, - ведь ты и так действительно заждался. Знаешь, Х., ты напоминаешь мне меня же в лучшие мои дни, когда я еще не дошел до этого всего. Ты ведь не планировал оставаться здесь, даже несмотря на последние события с твоей матерью, несмотря на все твои ресурсы и навыки… Ты планировал уйти отсюда и закончить свое восхождение на пути к цели, выучиться и стать лучше. Но теперь я могу предложить тебе кое-что иное, когда ты хоть самую малость знаком с тем, что происходит на самом деле. У меня есть сделка для тебя, Х., и это не то предложение, от которого нельзя отказаться.
- Я слушаю, - сухо ответил Х.
- Сильно ли ты ценишь то, что есть у тебя сейчас? Отсутствие семьи, идеи, цели, полную разбитость и уныние, которое процветает в твоей жизни, дорогой Х.? Ценишь ли ты свои страдания, ценишь ли то, ради чего терпишь все эти потоки дерьма, изливающиеся тебе на голову и удары кувалд, разбивающие твои ребра? Ценишь ли ты свою жизнь сейчас?
Х. молчал в ответ, плотно сжимая кулаки и скрипя зубами от боли.
- Я ненавижу и ценю тебя, мальчик, сильнее, чем ты когда-либо сможешь себе представить. У меня нет права отпустить тебя, отпустить такой ценный шанс на новое начало этих мест и моих идей. Мне нужен ты, мне нужен преемник, не лучший, но истинный сын этих мест. А есть вот эта шваль, - рука Принца неожиданно высунулась из тьмы в указательном жесте на У., - эта приблуда, которую я могу в любой миг отпустить без страха, что он хоть как-то меня ужалит, но с тревогой за его близких, которых он будет грызть до последнего. Ты знаешь его историю. Ты знаешь историю А. Ты знаешь даже мою историю, мальчик, а этим похвастаться могут единицы. Но что самое главное – ты знаешь именно эту историю со всех сторон, и единственным верным судьей трех судеб быть именно тебе.
- Чего ты от меня хочешь, говори наконец!
- Дайте ему оружие.
В тот же миг из темноты протянулась рука, плотно сжимающая черный массивный пистолет современного образца с накрученным глушителем. Х. машинально потянулся к нему, накрывая ладонь с оружием сверху, и тогда рука перевернула пистолет, оставляя его у Х. Холод стали и пластика обжигал закоченевшие пальцы Х., тяжесть оружия сперва казалась невыносимой, пока в один момент Х. не ощутил плавную легкость, грациозность, абсолютный контроль над орудием.
- Я не отпущу тебя отсюда, Х. Твоя воля свершить этим оружием что задумаешь, но ты отсюда выйдешь живым только в случае, если заключишь со мной сделку и останешься здесь. Нет никакой нужды уезжать в надежде получить что-то необходимое там, всё, что тебе нужно – это твой город. Более того, Х., никто из них двоих не уйдет отсюда, пока ты не сделаешь решение. На всё воля твоя.
Х. молча сжимал в руке пистолет, чувствуя, как пламя разжигается внутри него. Он вспоминал поочередно всё, что ему довелось пережить за последние дни, когда вся жизнь обрушилась ему на голову. Смерть, забвение, усталость, мелочные и пакостные беды, а также отсутствие хоть какой-то цели сбивали его с ног, вгоняя в крышку его гроба гвоздь за гвоздем. Он порой мечтал, мечтал о тех временах, когда всё для него могло быть иначе. Он мечтал отговорить отца идти на фронт, он мечтал быть в последний миг с матерью, он мечтал оставить в своей душе хоть каплю уверенности и чистого желания жить, но как говорил сам про себя всегда Х.: «У меня совершенно паршиво получается мечтать. Я просто неудачник в этом деле». И да, Х. на самом деле никогда не умел мечтать. Может быть, именно это стало причиной всех происшествий, что грудой валились ему на голову, оставляя его молчаливым наблюдателем и невольным свидетелем, неспособным с этим хоть что-то сделать. Может быть, в закоулках его сознания где-то сидела мысль, подобная рэкетиру с финкой в руках, которая вспарывала напрочь все возможные варианты жизни иной, жизни лучшей, и эта мысль-рэкетир была проявлением настоящей воли Х., настоящим символом замысла его жизни, который крылся в одном – в молчаливом наблюдении краха. Кто знал, что его вело, ведь могло быть и такое совпадение, когда ни в одном из происшествий своей жизни Х. не мог считать себя абсолютно виновным. Никак. Всё, что он делал, он делал во благо, стараясь не задевать никого иного, но со сталью в руке и разрухой в сердце не было места для старого доброго Х. Судьба была к нему не благосклонна, она творила его жизнь из осколков, а Х. при этом не позволял себе перешагнуть через принципы, разрушить остатки своего настоящего я. Но не сейчас. Сейчас Х. чувствовал, как всё худшее из оков морали вырывается наружу, рушит его сознание и творит с ним неладное. Х. более не был собой. Он более не желал быть собой. Он прогладил поверхность пистолета второй рукой, ощущая каждый выступ и проем, и резким движением приподнял ствол к уровню своей шеи и прижал глушитель чуть ниже челюсти, прямо к артерии.