- Там был еще Принц, - коротко сказал Х.
- Я сказала “единственный человек”.
- А кто же тогда он, А.?
А. молчала в ответ. Неожиданно резко, Х. поднял тон и вступил так, как вступал с каждой историей.
- Когда-то, где-то пару лет назад, мне доводилось часто шататься по улочкам нашего города одному после полуночи. По пути домой или из дому, но я исходил эти ноющие от трещин асфальтные скатерти вдоль и поперек. Представь только, А. - я, музыка и темная тропа, которая ведет меня к моей цели. Порой на улице бывало так темно в пасмурную, дождливую погоду, что после выключения фонарей я не мог различить очертаний своей собственной руки, вытянутой перед лицом.
А. тем временем подошла к нему сбоку и стала, наблюдая за каждым движением Х.
- Я настолько привык к этой темноте, что со временем отказался пользоваться фонарем, хотя мог бы. Я перестал спотыкаться, я перестал бояться, я перестал отходить вдаль от шорохов в темноте и при звуках приближающихся шаркающих шагов. Мне стало плевать, А., я сам стал в то время тем, кого боятся и от кого прячутся по домам, избегая ночных улиц. Я стал случайным прохожим, единственной страшной штукой в той тишине… Однажды, возвращаясь от своих товарищей с той стороны городы, я проходил по проспекту, ниже больницы. Спускаясь прямо посреди дороги вниз по склону, я слышал каждый шорох во тьме. Я чувствовал каждый свой шаг и уверенно знал не поворачивая головы, с какой скоростью едет та машина позади меня. Всегда. Безоговорочно знал.
Х. вновь достал сигарету и прикурил, не прекращая пялиться в небо.
- Когда моя нога непривычно мягко шагнула на асфальт с очень характерным звуком, я содрогнулся, судорожно схватил телефон, включил фонарь и увидел раскуроченное по дороге тело пса. Его внутренности размазались так, будто по ним умышленно ездил пикап в течении получаса, и я стоял прямо посреди этого месиво. Меня скрутило от приступа тошноты, пиво, выпитое раньше, пошло обратно на дорогу, а я судорожно пытался двигаться дальше домой и не подавать никакого тревожного виду. Только знаешь что, А.? Знаешь, что было самым диким и остается таковым даже для меня сейчас?
Х. оторвал взгляд и перевел его на А., та же в свою очередь пристально следила за ним и не перебивала.
- Я знал, что я стою во внутренностях бродячего пса еще до того момента, как достал е*аный телефон, включил е*аный фонарик и окончательно дал себе повод ужаснуться. И так всегда со мной. Когда У. шагал по своей жизни с высоко поднятой головой и по колено в дерьме, он предпочитал не смотреть на него. Какая к черту разница, что происходит на самом деле, если ты смотришь вверх, в чистое небо, да? Твои проблемы, его проблемы, проблемы этой жизни - всё для него было этим самым дерьмом под ногами, разболтанными кишками бродячего животного. Его интересовало небо, прекрасное и бесконечное. Меня интересовало, чтобы кроме меня этого пса на дороге больше никто не увидел.
А. застыла, приоткрыв рот в попытке сказать какое-то слово, но чеканные слова Х. перебили её желание.
- Бетонный Принц… Я видел распятие у тебя дома, А. Ты веришь в Бога. Веришь справедливо, веришь без устали, веришь с честью и достоинством, что я уважаю. Знаешь, во что верю я? В случайности, которые обладают такой страшной силой, такой, перед которой я - ничтожество. В тот же день, у подходов к своему двору, я случайно в темноте задел лапу лежащей на тропинке собаки. Представь только, что я мог тогда испытать - в одно мгновения хор из семи-восьми псов зарычал на меня в унисон, я видел блики в свете вывески магазина от их шкур. Пытался, конечно, спокойно и размеренно отойти назад, но во мне тогда пробудился бесконечный страх, что меня после этого будут собирать по частям, как их раскиданного по дороге сородича. Но в один миг сзади послышалось дикое рычание, А. Утробное, глухое, слишком громкое для одного существа. Я смог едва лишь повернуть голову в бок, чтобы увидеть проходящего мимо меня черного зверя, что тяжело переваливался с лапы на лапу, а в росте он был выше моего пояса. Лишь только заслышав это рычание, мои поджилки затряслись и едва удержали меня на ногах, а пёс этот стал впереди меня, будто загораживая, и лишь одной резкой командой заставил замолчать всех тварей во тьме. Я едва помню, как дошел домой, потому что страх тех событий плотно засел в моей голове. Я не трус и не был трусом, не боялся собак, крови и жизни, но тогда с этим черным псом, словно пришедшим с той сторон сущего, с той, утерянной, ненайденной, разбитой, призрачной стороны, куда уходит весь свет и сжимается в ничто, явился мне символ истинной силы.