- Мне не хотелось этого делать, но придется. Простите, можно повторить пиво?
IV.
- Началось это дерьмо далеко не так, как мне хотелось, Х., - У. простукивал по столу костяшками и не отрывал взгляда от своих рук, - наверное, именно поэтому я не стал ничего тебе рассказывать полностью. У нас с А. всегда были кое-какие недомолвки насчет того, что будет с нами вместе взятыми и отдельно с каждым из нас в тот момент, когда она закончит учебу. Ты ведь знаешь, товарищ, знаешь, что я не могу отсюда уехать, даже если мир сойдет с колей. Я привязан душой и нервами к этому месту, а вот А. всегда осуждала меня за это. День за днем, все ближе и ближе подходя к тому моменту, когда она с блеском сдаст экзамены и получит путь в те места, откуда ты сам вернулся, меня начинало трясти всё сильнее, Х. Только одна мысль о том, что моей дорогой А. здесь не будет, что она уедет в тот сухой и бездушный город, где её сожрет рутина и переварят амбиции, этих мыслей мне было достаточно, чтобы иногда переходить грань. Совсем изредка. В тот день, когда мы с ней виделись в последний раз, она позвала меня к себе. Знаешь, Х., мне правда нравится сидеть у неё и пить с ней чай, если отключить второй смысл этого стойкого выражения. Вот просто сидеть с этой старой, но роскошной чашечкой в руках, которой мне никогда не хватает, и в которую я снова заливаю кипяток, пить чай и греться от того, что А. рядом. Прямо совсем рядом со мной. Я всегда знал, что у неё всё намного проще.
У. взял бокал, который ему только что принесли, и отпил несколько хороших глотков.
- Понимаешь, о чем я говорю? – Х. покачал головой в ответ, а У. только усмехнулся. – Кто-то пьет чай, а кто-то «зовет попить чай». Я люблю её, искренне люблю, как и она меня, наверное… Но не суть. Абсолютно не суть, товарищ, потому что история не о том. Когда мы лежали вместе с ней на диване, она резко спросила меня, что я собираюсь делать. Действительно, Х., что собирается делать больной на всю голову кретин, который не может уехать из этого Богом забытого места, который шатается от шабашки к шабашке, пытаясь в процессе не потерять хотя бы каплю своего таланта тире милостыни, потому что это единственное, что ему удалось получить от природы? Я знал уже тогда, куда она клонит, что будет пытаться меня уговорить, но скорчил из себя дурака и спросил, что она имеет ввиду под этим вопросом. А. резала по живому – прямо спросила, что мы будем делать дальше, когда она сдаст экзамены и поступит. Бл***. Сколько бы я к такому не готовился, товарищ, всё равно вспыхивал раз за разом. Мое предложение поступить в соседний город она всегда расценивала как что-то глупое, потому что там явно не могла найти реализации своих амбиций, а я точно так же глупым считал то, что она раз за разом просила меня пересдать экзамены и поехать в академию, или хотя бы просто переехать вместе с ней, чтобы заниматься тем же, только там.
Х. в глубине души понимал А., но испытывал какое-то отвращение к тому, что говорил его друг. У. фактически ограничивал свободу своей любимой только из-за своих убеждений – именно так считал Х., но не перебивал, а спокойно слушал эту исповедь.
- Мне бесполезно об этом говорить, Х. Бесполезно. Я отбитый кусок этого самого бетона, я стекло, я зеркало, я бутылка, я заброшка, я есть этот город и я его покинуть не могу, точно так же, как и не могу отпустить А. Я отвечал ей, что она не в состоянии понимать своего нынешнего счастья из-за своих проклятых амбиций, и, кажется, вывел её этим из себя. Х., такой озлобленной я её еще не видел. Она выглядела так, словно одновременно хотела разорвать меня, и словно я отобрал её игрушку. Момент был слишком напряженный, и мы оба явно шагнули за грань, но я был первым. Я просто продолжал рассказывать ей о том, что она брезгует моими чувствами, что обменивает меня на учебу и карьеру, что рушит всё, что между нами есть.
У. снова отвлекся на пиво и осушил одним залпом еще треть бокала. Х. начал бояться того, не опьянеет ли он, но У. продолжал свой рассказ.
- Знаешь, мне кажется, что тогда я звучал резко. Прямо совсем резко, Х., слишком, очень, абсолютно, полностью резко. У меня словно что-то сместилось в душе, а А. стояла передо мной, выслушивала то дерьмо, что я на неё выливаю и пыталась сдерживать слезы, пока после одной фразы не сорвалась.
- Что она сказал тебе? – спросил Х.
- «Если ты не закроешь свою пасть прямо сейчас – этот разговор станет последним разом, когда ты услышишь меня». Я запомнил эту фразу дословно, Х. Каждый проклятый звук, каждую нотку, интонацию и её выражение в этот момент. Лицо, залитое слезами, всхлипы и шмыганья носом, но когда она произносила эти слова – она была словно камень, Х.