Амелия вздохнула и начала:
– У меня два старших брата, и никто из них не владеет магией. Я даже не знала, что магия существует до тех пор, пока не получила свое письмо из Хогвартса. Мои родители, особенно отец, были в ярости. По-видимому, он знал, что магия существует, и ненавидел ее.
Дэвид внутренне охнул. Теперь он боялся, что понимает, к чему все идет. Кортни больше, чем показывала, была более расстроена его прежним неодобрением ее отъезда в Хогвартс. Мужчина продолжил слушать.
– Мои родители отказались от меня. Они даже не дали мне шанса выбрать, отправиться в Хогвартс и стать отверженной или игнорировать магию и остаться в семье. С тех пор я их не видела. На самом деле я и не хотела. Мою фамилию изменили, я сейчас под опекой Хогвартса, мой главный опекун – диретор. Я пробыла в Хогвартсе месяц до начала учебы после того, как получила свое письмо, и мои родители выгнали меня. С тех пор я проводила каждые каникулы с семьей кого-нибудь из персонала Хогвартса. Первое лето я провела с Сириусом Блэком и его женой Арабеллой, второе – с Биллом и Карой Уизли, третье – с Гермионой и Роном Уизли, а последнее – с Минервой МакГонагалл.
В Дэвиде росло нетерпение. Он не понимал, как все эти сведения относятся к тому, почему она заинтересовалась Гарри Поттером. Амелия, казалось, почувствовала его состояние или увидела выражение лица, и заторопилась.
– Причина в том, что я знаю кое-что о Гарри Поттере, но учителя не говорят мне больше ничего. Понимаете, после того, как я получила свое письмо, отец произнес целую напыщенную речь об «уродах» и пошел на чердак, откуда спустился с коробочкой, в ней были магические предметы. Отец отдал их мне, требуя, чтобы я и коробка с «уродливыми» вещами убирались подальше. Соединив кусочки головоломки, я пришла к выводу, что папа слишком боялся сжечь их, поэтому и положил на чердак, Посмотрев на эти вещи, я пришла к выводу, что Гарри Поттер вырос в моем доме.
Дэвид тяжело дышал. Теперь он понимал, почему Кортни привела Амелию сюда. Он также вспомнил, где видел ее в последний раз – она сильно напоминала свою мать. Дэвид видел ее, когда обедал с Верноном Дарсли и его семьей (включая семью его сына) почти десять лет назад. (Конечно, это было еще до того, как он выкупил компанию и сокрушил Вернона и, соответственно, Дадли.)
Дэвид встал и подошел к окну, чтобы никто не видел его лица. Он открыл было рот, чтобы подтвердить, что фамилия Амелии была Дарсли, но спросил совсем другое:
– Ты смирилась с этим?
Амелия, еще не понявшая, почему для Кортни так важно, чтобы ее отец узнал эту историю, задумалась и затем ответила:
– В каком-то смысле, да. Они предали меня. Мои собственные родители сказали, что больше меня не любят, и я ненавидела их за это, но… Мне кажется, я больше не испытываю к ним ненависти Я… больше не чувствую к ним ничего. Я простила их, и больше это не имеет значения, они больше не имеют значения. Я смогла успокоиться.
Амелия не смогла бы сказать, о чем думал мистер Барнс, поскольку он все еще не смотрел на них. Кортни глядела на отца с надеждой и хотела знать, к какому же решению он пришел.
Вдруг Дэвид Барнс резко повернулся, его глаза были полны решимости. Он смотрел на Амелию:
– Амелия, я приглашаю тебя провести следующее лето с моей семьей. На самом деле, я бы очень хотел, чтобы каждое лето ты проводила с нами, а наш дом стал твоим домом.
Глаза Кортни и Амелии расширились от неожиданности.
– Ч..что? Но… директор… мой опекун.
Мысли Амелии смешались.
Кортни частично понимала, почему отец так поступил, медленно сказала:
– Но это означает, что директор должен отказаться от опеки, а сейчас он не в том состоянии. Если он… профессор МакГонагалл, возможно, станет директрисой и опекуном Амелии.
– Директор даст мне опеку, – коротко сказал Дэвид и стремительно вышел из комнаты.
Амелия посмотрела на Кортни:
– Что происходит?
Дэвид торопливо шел по коридору. Мужчина не знал, что нашло на него, как он мог даже мысленно допустить чью-либо смерть, особенно, если он может вылечить. Он – врач. И он он давал Клятву Гиппократа, даже если некоторые из коллег считали ее архаичной,. Это Клятва Волшебника, но речь идет о чести профессии. Что-то в недавнем разговоре освободило его, Дэвид не был уверен, что именно. Может, возможность обсудить со стариком другие вопросы заставила его разум работать активнее.
Он скользнул в изолятор и увидел, что тот пуст. Это было хорошо. Дэвид прошел в палату. С удивлением увидев около кровати Северуса Снейпа, он решил, что тот дежурит. При неожиданном вторжении Снейп настороженно вскочил, но тут же расслабился, стоило ему увидеть вошедшего.
– Мистер Барнс, Вы заблудились?
– Нет. Я хочу поговорить с Альбусом Дамблдором.
Снейп приподнял бровь, прикидывая, не помешался ли от горя этот маггл за последние несколько дней? Разве он не понимает, что не может поговорить с Альбусом? Профессор открыл было рот, чтобы мягко объяснить человеку, что директор в коме, когда Дэвид Барнс вынул волшебную палочку.
Полностью игнорируя Северуса, пришедший указал ей на Альбуса.
– Я, Гарри Поттер, освобождаю Альбуса Дамблдора от всех обязательств Клятвы Волшебника, принесенной шестнадцать лет назад, и прощаю все ее нарушения.
Северус от шока вытаращил глаза, схватился за ручки кресла и медленно сел, уставившись на человека перед собой. Мгновение спустя он удивился еще больше, почувствовав волну силы, прошедшую по комнате. Мистер Барнс по-прежнему игнорировал его, затем расстегнул больничную рубашку на директоре и положил руки на старую кожу прямо над сердцем. Потом мужчина закрыл глаза и принялся что-то бормотать. Северус внимательно прислушивался, и разобрал, как пришелец произносит слова, смутно похожие на излечивающие заклинания, но совершенно не знакомые самому Северусу. Затем также неожиданно, как и появился, Дэвид Барнс покинул комнату, оставив изумленного Северуса размышлять, не привиделось ли ему случившеемя.
Альбус Дамблдор медленно открыл глаза, подтверждая произошедшее.
После ланча Гермиона поспешила в изолятор, сменить Северуса. Тому необходимо было идти на занятия. Войдя в комнату, женщина застыла, увидев, что происходит. Три специалиста из больницы Св.Мунго и мадам Помфри окружили кровать, а Северус стоял в стороне совершенно оглушенный.
Гермиона медленно подходила, боясь худшего, и мысленно отмечала произносимые слова.
– …неожиданно. Я никогда такого не видела, – сказала женщина – главный кардиолог Св.Мунго.
– Мистер Снейп, скажите, что здевь произошло? Это сильно поможет нам, – нетерпеливо попросил один человек.
Северус Снейп лишь тихо качал головой и все еще не мог произнести ни слова. Неожиданно послышался тихий, дорогой голос:
– Важно не то, как это было сделано, а то, что это было сделано, дорогие мои друзья. Прежде всего я хотел бы узнать, что со школой, а об остальном подумаем позже.
Гермиона оттолкнула одного из докторов и крепко обняла Альбуса Дамблдора, всхлипнув от облегчения.
Через десять минут специалисты, так и не сумев узнать ничего нового, ушли вместе с мадам Помфри. У медсестры тоже не было причин задерживать в изоляторе, разве что беспокойство за Альбуса, состояние которого стремительно улучшалось. Северус и Гермиона остались с директором.
Альбус обратился к Северусу:
– Северус, не мог бы ты рассказать, что именно произошло?..
Кортни сидела в теплице в замешательстве от того, что сделал её отец. Он не вернулся до окончания обеда, поэтому она и Амелия просто пошли на занятия. Кортни попросила слизеринку присоединиться к ним за ужином, надеясь, что тогда отец объяснит, почему сделал такое неслыханное предложение.
Профессор Лонгботтом обратил внимание на невнимательность Кортни Барнс, но не стал вмешиваться, понимая, что это первое занятие, которое девочка посещает со времени смерти матери.
Северус моргнул, заметно удивленный просьбой, но мозг Гермионы работал:
– Он… Он… должно быть освободил от клятвы, – выпалила она.
Оба мужчины посмотрели на нее в удивлении, Гермиона покраснела.
Альбус кашльнул:
– Когда ты узнала правду?
– Только несколько дней назад. А как и когда выяснили вы?