Пока процессия пересекала пространство холла, никто из них даже не моргнул и не пошевелил бровью. Для служащих отеля доставка вдрызг пьяного, а подчас и шумного гостя была процедурой регулярно повторяющейся, и все они делали вид, будто ничего не замечают. Что бы ни вытворял Уинтроп Тауэр, какую бы похабщину он ни нес, это его право, и все это абсолютно нормально и укладывается в рамки правил поведения в таком гостеприимном месте, как «Сансет-отель».
Паула тревожилась о том, что за ее появлением здесь последуют какие-то необходимые формальности. Если она собирается остаться в отеле на ночь, не должна ли она зарегистрироваться? Очевидно, нет. Процессия шествовала к лифтам беспрепятственно, и то, что замечала Паула по пути, напоминало ей фото из альбомов, которые учителя в американской глубинке показывают школьникам на уроках древней истории в тщетной надежде заронить в них искорку уважения к культурному наследию.
Едва слышная музыка автоматически включилась и обволокла подошедших к лифту нежной и рассчитанной абсолютно на все вкусы мелодией.
Юный лифтер тоже не обратил внимания, в каком состоянии доставлен гость, и, вежливо поклонившись, нажал нужную кнопку. Безвольное тело Тауэра протолкнули в лифт, и швейцар в галунах поотстал, посчитав свой долг выполненным.
– Поосторожней, не так грубо! – вырвалось у Паулы совсем неожиданно, когда добровольный помощник из охраны ослабил хватку и голова Тауэра стукнулась о дубовую обшивку лифтовой кабины. Паула сразу же пожалела о столь искреннем выражении сочувствия к пьянице, но было поздно. А охранник тотчас обернулся и уставился на нее, как на некий объект, достойный изучения.
Только сейчас она впервые разглядела его лицо и поразилась, как же он красив. Вначале в его взгляде сквозило раздражение по поводу ее неуместного вмешательства, но оно исчезло в тот же миг, как и появилось. Теперь его лицо выражало некоторое удивление, впрочем, весьма благожелательное.
Не спуская глаз с Паулы, он заключил голову Тауэра в раскрытую ладонь, как детский мячик.
– Вы правы. Извиняюсь, – сказал он с какой-то странной интонацией, словно был сам озадачен тем, что извиняется перед кем-то.
– Нет-нет. Все о'кей, – заторопилась Паула как-то оправдаться. – Я просто боялась, что он ударится… и ему будет больно.
– Боли он сейчас не чувствует, он в отключке, – сказал свое слово Грэхем.
– Не болтай, а делай свое дело, – оборвал его охранник. – Она права.
Грэхем получил то, что заслужил за свой развязный тон, но Паула почувствовала себя не в своей тарелке. Обыкновенный служащий секьюрити почему-то вел себя по-хозяйски, а Грэхем явно не та персона, чтоб молча глотать упреки.
Однако водитель лимузина покорно пробормотал:
– Да, да, конечно…
Паула, находясь в обществе двух этих мужчин, сперва ощутила исходящий от них жар взаимной ненависти, а потом ледяной холод. Чувствовалось, что они оба приложили большие усилия, чтобы избежать неуместной стычки в кабине лифта.
И опять будоражащий Паулу взгляд незнакомца впивался в ее глаза. Неизвестно, какие бы это имело последствия, но путешествие в лифте закончилось. Дверцы кабины бесшумно разошлись, словно растаяли, и они очутились в прихожей личных покоев Тауэра. Незнакомец не двинулся с места.
– Здесь распоряжаешься ты, Грэхем.
Он помог Грэхему вытащить бесчувственное тело Уинтропа, но сам остался как бы за пределами запретной для него зоны.
Паула, выходя из лифта, вдруг ощутила легкое прикосновение его руки к своему плечу. Она оглянулась. Он молча смотрел на нее, явно желая что-то сказать.
– Спасибо за вашу помощь в таком деликатном деле, – первой заговорила Паула. – Вы проявили чуткость…
Пауза затягивалась. Он вдруг улыбнулся, как будто ему было приятно вот так держать ее в поле своего притяжения, забавляться ее зависимостью от него. В ней проснулся гнев, который она с трудом обратила в шутливое обращение.
– Уже поздно, не пора ли нам всем разойтись по своим кроваткам.
– Превосходная идея, – сказал охранник, но остался стоять, крепко уперев ноги в пол. За его спиной так же застыл в неподвижности мальчик-лифтер, ожидая инструкций от босса, хотя кнопки вызова лифта уже начали светиться.
Догадка осенила Паулу внезапно. Господи, какой же с ее стороны промах! Парень ждет чаевых, вот в чем вся разгадка! В кармане у нее было десять баксов, последние ее деньги. С этого типа хватило бы и пятерки, но не могла же она разорвать купюру на две части. Впрочем, в таком шикарном месте прислуга наверняка привыкла к щедрым чаевым. «Черт с тобой, обтянутая задница! Твоя смазливая физиономия, мистер, стоит моей кровной десятки».
Она нащупала в кармане тесных джинсов бумажку, вытащила и сунула ему, пряча за этим решительным поступком свою полную растерянность.
Он посмотрел на ее разжавшуюся ладонь, на смятую десятидолларовую банкноту. Пауле никогда не приходилось еще видеть, чтобы человек так изумился. Своим поступком она просто почти лишила его сознания. Он остолбенел. Наверное, если бы вдруг она схватила самурайский меч и атаковала бы им его гениталии, он бы все-таки успел бы дать ей отпор, но сейчас он казался совершенно беспомощным.
Его выручил, сам того не ведая, явно неприятный ему Грэхем, который, заключив своего босса в объятия, протаскивал его через вестибюль и ласково приговаривал:
– О, мой дорогой, скорее в кроватку. О, нет, нет, сладкий мой! Обожди.
Паула поняла, что совершила опрометчивый поступок. Вероятно, парням из секьюрити отеля строжайше запрещено брать чаевые. Или она дала ему чересчур много. Или слишком мало. Возможно, давать чаевые в отеле имеют право только мужчины, и женщины должны знать об этом. Сделав подобную промашку, Паула выдала, что в этом мире она чужая.
По его глазам было видно, что ему понятна ее растерянность, но, быстро справившись со своим собственным удивлением, он воздержался от презрительной усмешки и не показал, что она его оскорбила. Наоборот, взгляд его неожиданно потеплел.
Теперь он рассматривал ее с удвоенным интересом. Смятая купюра так и осталась в его руке. Он как бы машинально принялся ее расправлять.
– Как вас зовут? – спросил он совсем не строго.
– Паула Хоуп, – ответила Паула, все еще трепеща и полностью отдаваясь на волю судьбы.
– Роберт Хартфорд, – представился он и тут же продолжил: – Я безмерно благодарен за ваши более чем щедрые чаевые.
Глава 5
Паула слишком устала, слишком была взбудоражена и испугана, чтобы уснуть. Она вертелась с боку на бок в невероятно мягкой постели. Легкое дуновение прохладного воздуха достигало ее ноздрей, смешиваясь с упоительными запахами свежего белья, пропитанного благовониями. Кондиционер, бесшумный и заботливый, отсекал жар и смрад уличного движения за территорией «Сансет-отеля». Паула попала в гнездышко, о котором только можно было мечтать любой залетной птичке. Но надолго ли ей удастся тут задержаться? Она готова была встретить свое будущее во всеоружии сегодня утром… только если ее не попросят вон отсюда еще до встречи с человеком, олицетворяющим это смутное будущее.
Сосредоточение всех ее надежд – Уинтроп Тауэр, человек, перед которым почему-то все преклоняются, – должно быть, лежит сейчас где-то по соседству в такой же кровати, бесчувственный, как труп. Он – единственный, кто может дать ей шанс зацепиться за этот кондиционер, за роскошную постель и сытный завтрак, который наверняка приносят в номера бесплатно в отеле такого класса. Но, протрезвев, или, еще хуже, с похмелья, не откажет ли он ей в той непыльной и весьма приятной работе, какую предложил вчера в ресторане после пяти неразбавленных скотчей. Может быть, он из тех творческих натур, которые способны наобещать горы, а потом извиниться, сославшись на недостаток средств? Но Тауэр ей понравился. Неизвестно почему, но она почти влюбилась в него, еще до того, как он заказал ей шикарную еду и предложил работу. Она почти поверила в его искренность, если б только он не потерял контроль над собой и на сцене не появился Грэхем.