Потом начался концерт бардовской песни на старых, но хорошо настроенных инструментах. Через трех исполнителей, мой «партнер по сидению» плавно перетек на сцену, ему передали гитару, и он запел. О, что это был за голос, берущая прямо за душу песня и одухотворенность на лице, доказывающая, что существует сейчас лишь мир, созданный им, а остальное – ложь, которой никогда не тягаться с правдой. Зачарованная, я смотрела как уверенно руки брали аккорды и слышала, как грудное дыхание раскрывало глубину тональности, погружая слушателей в медленный экстаз. Ричард пел еще и еще, пока не закончил все то, что запланировал на сегодня. Его спросили, сколько из этих песен он написал за эту неделю. Он ответил – только одну. И объяснил, что по заказу ему сложно что-то писать, иначе не будет полета души, будут лишь аккорды и строки, безжизненные и загибающиеся в своей строгости.
Потом часть людей ушла. Остались лишь самые завсегдатаи и разговор потек весело и легко. В центр поставили бутылку и парой кружек, но пить никого не заставляли, только по желанию.
– Почему Антуан сегодня не здесь, кто-нибудь в курсе? – спросил одетый как девушка парень.
– Нет, Нэлли, я давно его не видела в своем районе, – сказала девушка в черном Кейла. – Ты не переживай, попробую зайти к нему на неделе. Передам от тебя привет.
– Буду признательна. Давайте обсудим концепцию одной сценки. Я хочу поставить новую пьесу, но не могу понять, как лучше показывать.
Разговор зашел об углах обзора и раскрытии характеров персонажей. Все присутствующие, кроме меня и еще одного мальчишки, активно обсуждали тему. Время быстро утекало сквозь пальцы, а многим завтра на работу, но расходится никто не спешил. Люди здесь наконец-то дышали свежим воздухом свободы, и за это без сожаления отдавали важные часы сна. Кто-то предложил сыграть в бутылочку. Всех перетасовали, и раскрутили допитую бутылку. Показало на Нэлли и того мальчишку. Они пошли наверх.
– Что они там будут делать? – шепотом спросила у Кейлы, сидевшей рядом.
– Поцелуются. У нас принято уходить наверх, так как это личное дело. Но иногда и доходит до большего, – подмигнула она.
– А как же слышимость?
– Звукоизоляция. А в этом зале – настроенная акустика. Тоже с помощью устройства.
– Понятно.
Через две пары выпало и нам с Ричардом.
Мы пошли наверх, игра продолжалась. Он взял мою ладонь своей, лестница казалась мне горой в несколько километров, я не могла даже сосчитать ступеньки, мысли метались в голове и нервы натягивались, словно гитарные струны, которые некоторое время назад мастерски трогали эти чуть шершавые пальцы. Ричард в силу возраста был всего на голову выше меня, но мне казалось, что рядом со мной идет огромный человек. Сон все длился и длился, пока не захлопнулась дверь комнаты, не повернулся ключ в замке и на губах Ричарда не заиграла коварная улыбка, заставившая меня отступить к стене в надежде спрятаться от взгляда хищника, рассматривавшего свою добычу. Меня вдруг пронзила мысль, что мне не сбежать от него сейчас, даже если физически это удастся сделать, то морально кот уже поймал мышь.
– Давай просто скажем, что поцеловались и пойдем обратно? – глупо улыбаясь, предложила я. – Все равно никто не узнает.
– А разве ты не хочешь узнать? – спросил он меня, плавно подходя и чуть наклоняясь к моему лицу.
– Что узнать? – переспросила я.
Он засмеялся:
– Сама как думаешь?
– Сама? – эхом повторила я, стараясь обнаружить хоть одну мысль в моей голове. А пока думала, он поставил руки на стену на уровне моей головы, поймал мой взгляд. Карие глаза что-то рассмотрели в моих голубых, это нечто вызвало широкую и искреннюю улыбку. И я не смогла сопротивляться ни когда он накрыл своими губами мои, ни когда крепко обнял меня за талию. Ричард целовал меня нежно, исследуя вкус моих губ, его язык сначала чуть касался моего, а потом совершил коварный натиск, углубляя поцелуй до сбивания дыхания. Его руки гладили меня через майку, отчего куртка, свободно висящая на плечах, упала на пол. Ненадолго разорвав контакт, с меня сняли элементы одежды выше талии. Пыталась прикрыть руками грудь, но он не дал, а всего лишь захватил их одной рукой и зафиксировал над моей головой. Его взгляд скользил по шее и острым ключицам к вишневой горошине соска левой груди, за этим взглядом легко, как бабочки, следовали пальцы правой руки. Я почувствовала себя струной, готовой запеть в умелых руках моего музыканта. Но пока он лишь настраивал меня – чуть касаясь сосков и обводя полукружия грудей, он был задумчив и больше всего на свете я хотела знать, что за мысль сейчас кружит в его голове.