Маша подняла на Юру безразличные глаза:
— Ты, как всегда, был прав — я дура. Кстати, кому интересно, Марк от бонусов отказался – секасу не захотел. – Маша облизала сухие губы: — Водички попью и пойду сдаваться.
— Вместе пойдём, — сказала Катя. – У тебя вчера был аффект.
Маша усмехнулась:
— Нее, аффект был не у меня…
Выпив залпом полный стакан, предложенный Катей, она ушла в домик. Через минуту Маша появилась на пороге, натягивая на ходу тёплую куртку:
– Я пошла.
Юра уже стоял у ворот. Он по-отцовски сжал её ладонь:
— Одна не пойдёшь.
И тут Маша вспомнила:
— А где Вика и Антон?
— Уехали вчера. Вика психанула, что её Марк вместо тебя не взял. Звезда, блин… Ну, а Антон, сама знаешь, хвостом за своей королевой потащился, — объяснила Катя. – Вчера был урожайный день на драмы – полнолуние.
* * *
Местное отделение полиции мало чем не отличалось от рядом стоящих хат. У синего, крашеного деревянного крыльца куры мелко переступали жёлтыми лапками по влажной траве, под окном на солнышке дремал облезлый пес.
Трое друзей вошли через распахнутую дверь в сырой коридор. В кабинете Маша увидела знакомого полицейского за столом. Услышав шум, он поднял голову и кивнул:
— Заходите.
Маша присела на старый стул и протянула повестку:
— Вот. Я — Мария Александрова. Арестовывайте.
Катя зашикала на неё, а Юра закатил глаза к потолку. Сам полицейский изобразил на лице странную гримасу и проговорил:
— Хочу вам сказать, что замечательно вы танцуете! Прям-таки фигурно! Я и на празднике вас видел, и на съёмках…
— Это тут при чём? – перебила Маша.
— При том, что танцуйте дальше. Не было самоубийства, — загадочно посмотрел на неё полицейский.
— А что было? – встряла Катя.
— Помогли парню упасть, скажем так. Вчера уже поздно вечером ко мне трое свидетелей приходили – туристы и местный один, с Лагонак возвращались, так они всё видели, издалека правда – с другой стороны ущелья. Монашек был не один. Рядом ещё какой-то высокий тип в тёмной одежде и тёмной бейсболке ошивался. Где-то на голову выше пострадавшего. Он-то и столкнул парня… И, заметьте, — прищурился полицейский, глядя на Юру, — по-хитрому столкнул – палкой в спину. Вот снизу и не видно было Гришке.
Поражённая новостью, Маша вдруг почувствовала слабость и дурноту: она поверила в самоубийство и казнила себя за это, но чтобы Алёшу убили? Почему? За что?
Маша спросила, заикаясь и дрожа, чувствуя, что её вот-вот вырвет:
— А вы не знаете, когда Алёшу хоронить будут?
— Да зачем хоронить?! – удивился служитель закона. – Живой он ещё. В коме. Так что дело перешло из одной статьи в другую – будем разбираться в умышленном нанесении тяжких телесных повреждений, ну, а если помрёт, тогда уж возбудим дело об убийстве. А к вам у меня только один вопрос: вы, как я понял, состояли с Алексеем Колосовым в некоторого рода отношениях… Гм, хоть им вроде такого и не положено, — заметил полицейский, — а потому, может, предполагаете, кто мог желать ему смерти?
Маша облизнула снова высохшие губы:
— Никаких отношений не было…
— А зачем же вы утверждали, что парня до самоубийства довели? Интересно, чем? О Святом Писании поспорили?
— Товарищ полицейский, — вмешалась Катя, — да она вчера не в себе была просто: спасти хотела любой ценой. Вот и наплела священникам.
— Ну, раз любой ценой, — развёл руками полицейский, — значит, отношения всё-таки были.
Маша опустила голову и тихо призналась:
— Мы несколько раз разговаривали, а позавчера я его поцеловала…
— И…
— И всё.
— Платоническая любовь? – ухмыльнулся полицейский.
— Не знаю, — почти неслышно ответила Маша.
Юра встрял возмущённо:
— Вы разве не видите, она еле живая? Всю ночь съёмки, и к тому же стресс такой?
Полицейский с интересом взглянул на Юру:
— А, кстати, молодой человек, во что вы вчера были одеты? Не в чёрное? Рост у вас весьма подходящий.
Юра вспылил:
— Зачем мне это?!
— Вот и скажите: зачем? Как вы относились к пострадавшему?
— Да как к нему относиться? Монах ненормальный.
— Почему ненормальный? – полюбопытствовал полицейский.
— А разве нормальный парень в таком возрасте пойдет в монастырь?
— Почему бы и нет… — склонил голову служитель закона. – А как вы сами к тут присутствующей Марии Александровой относитесь? Уж не ревнуете ли? Девушка красивая…
— Мы просто дружим много лет, — сказала Маша. Юра только кивнул, подтверждая. Она продолжила: — В одной труппе танцуем, и до этого были знакомы… тоже по танцам…
— И между вами прям-таки ничего и не было? Никогда?
— Нет.
Полицейский посмотрел на притихшую в уголке Катю:
— А вы как думаете?
— Да-да, конечно. Друзья они. Мы все.
— У меня к вам тогда ещё есть вопрос. Раз уж ваша подруга такая неразговорчивая… Есть у нее тут ещё поклонники? Я уж точно знаю: где бабы красивые, там беда. У нас вон и недели не прошло, как драка на почве ревности была. А пять лет назад и убийство. По пьянке всё, конечно…
Но Маша ответила сама:
— Знаете, поклонники у меня есть везде. Видимо карма такая: как куда ни заявлюсь – сразу поклонники, хоть сортируй и в штабеля укладывай. И любимый вами Марк Далан тоже хотел «приобщиться»… Заработался на съёмочной площадке, так заработался, аж оторваться не мог! Можете его расспросить. — Маша нервно одёрнула куртку и поднялась: — В Залесской почти все монахи – не знаю, сколько их тут – ходят в чёрном. Наверняка и среди них есть высокие и далеко не святые.
— Хорошо, — отметил что-то на бумаге полицейский. – Но у меня есть ещё один вопрос – к вам, молодой человек. Где вы были вчера около часу дня, когда всё и случилось.
— Мы были вместе, — ответила Катя, — у Лидии Семёновны. Только Маша работала на съёмках.
— А ваши друзья, кстати, где? Вас, кажется, пятеро было?
— Они вчера вечером уехали. Но мы все: я, Вика, Антон и Катя были вместе. Лидия Семёновна нам обед подавала, тоже подтвердит. И Никиту Багульникова можете спросить. Он нас видел вместе в обеденное время, — сказал Юра.
— Ладненько, тогда подпишите здесь, — ткнул ручкой в протокол полицейский. – Проверьте, фамилии правильно написаны?
Все подписали, а Маша обеспокоенно уточнила:
— Нам надо уезжать сегодня. Мы можем?
— Почему нет? — кивнул полицейский. – Телефончики оставьте и адреса. И друзей ваших уехавших. Вот тут запишите, пожалуйста.
Ребята с облегчением вышли из отделения полиции и отправились собираться. Вскоре они расселись по местам в Ниве Шевроле Семёновского мужа, рассчитавшись с лихвой за отдых и удобства. Автомобиль тронулся, и Маша вдруг вспомнила, что перед тем, как встретить Алёшу в лесу, она видела на съёмочной площадке Юру. Он был в тёмно-синей футболке и в таких же тренировочных брюках. Да-да, он болтал с озабоченным чем-то Лёней. Кстати, и тот был во всем тёмном. Как сговорились. Маша напрягла память, и поняла, что оба её друга были в бейсболках, причем оба высокие, на голову выше Алексея. И Юра, и Лёня видели, как она ушла в лес, поскандалив с Юнусом.
«О, Боже!» – похолодела Маша. Они ведь могли стать свидетелями её сцены с Алёшей. Но неужели кто-то из её друзей был способен на то, чтоб убить человека? Столкнув в пропасть какой-то палкой… И неужели тот, кто делал это, поступил так ради неё?
Глава 21. Другой взгляд на реальность
После перевала, усыпанного камнями, трасса Апшеронск-Краснодар, асфальтовой тесьмой обегающая леса, казалась идеально гладкой, и Маша, забившись в угол на заднем сиденье, всё-таки уснула. Её разбудил зычный голос Семёновского мужа:
— Так вас в аэропорт или на вокзал везти?
— А мы уже в Краснодаре? — встрепенулась Маша, выбираясь из-под куртки.
За окном громоздились в пробке машины, автобусы, грузовики, гудящие, пыльные, раскаленные южным солнцем. По обе стороны дороги выстроились автосервисы и автомобильные магазины, пестрящие вывесками: Nissan, Honda, Toyota, Mitsubishi. Подальше белели новостройки.